Решение Верховного суда Российской Федерации об отмене реабилитации комиссара госбезопасности 1-го ранга Якова Агранова послужило поводом для новой полемики между нашими читателями. Началу дискуссии положил комментарий «Аграновщина», опубликованный 19 июля, в котором автор высказался решительно против реабилитации Агранова Генеральной прокуратурой.

Естественно, что никто из оппонентов не защищал палача из НКВД.

Однако высказывалась точка зрения, в соответствии с которой современное Российское государство должно отменить вынесенный в 1938 году Агранову незаконный приговор и признать необоснованность предъявленных ему сфабрикованных обвинений, в чем, собственно, и заключается некая справедливость реабилитации. Реабилитировали же после смерти Сталина «врачей-убийц», Бабеля или Тухачевского? Давайте теперь реабилитируем и Агранова, это будет справедливо. Против заслуженной реабилитации выступают лишь политизированные публицисты. Кадровый чекист Агранов им не нравится. Из-за своей пристрастности они готовы даже смириться с тем, что Якова Сауловича расстреляли незаконно, на основании сфабрикованных материалов и фальшивых обвинений. Между тем, незаконный приговор должен быть признан незаконным. В итоге вольно или невольно, такие вредные публицисты объективно защищают сталинскую юстицию — и оказываются ничем не лучше самого Агранова.

И так далее.

Из всех подобных рассуждений логически следует тезис о неизбежности (и необходимости!) реабилитации в Российской Федерации товарищей Ягоды, Ежова и Берии, осужденных и расстрелянных на основании фальшивых обвинений. Благо есть абсурдный прецедент — в 1997 году Военная коллегия Верховного суда РФ исключила обвинение в «измене Родине» из приговора бывшему министру госбезопасности СССР Виктору Абакумову, расстрелянному в 1954 году после «судебного процесса» в Ленинграде. Спустя 43 года после расстрела осужденного ему посмертно предъявили новое обвинение — в должностных (!) преступлениях, а высшую меру наказания заменили 25 годами заключения.

Короче: да здравствует отмена незаконных советских приговоров и восстановление справедливости, чем подтверждается ценность права для современной России, будущих поколений и прочее, прочее, прочее. Конечно, «невинно пострадавшие» чекисты кое-где у нас порой сами вели себя неправильно. Об этом в свое время тоже будет сказано (может быть), и никто их не оправдывает, но главное — отменить незаконные приговоры.

В подобную демагогическую ловушку попал даже такой искушенный в дебатах либерал, как Николай Сванидзе. В своем смятенном интервью радиостанции «Эхо Москвы» в связи с сообщениями об отмене реабилитации Агранова он как-то сбивчиво и неуверенно путался: да, вот, Агранов такой монстр, хорошо, что отменили, правильно, но вот и приговор незаконный, и его отменять надо, но тот, которому его вынесли, — такой монстр, что нужно еще как-то об этом сказать, и даже непонятно, что хуже — признавать несправедливый приговор или реабилитацию монстра… Короче, дилемму Сванидзе не разрешил, но решение Верховного суда одобрил. И выглядело это все по-интеллигентски вяло, дрябло и не по существу.

Агранов Сванидзе не нравится.

И фальшивый приговор, по которому чекисты незаконно расстреливали, в том числе даже таких персонажей как Агранов, популярному телеведущему не нравится тоже.

Что именно не нравится больше — Сванидзе не знает. Оба хуже. В итоге — полная невнятность в словах и мыслях.

На самом деле никакого повода для смятения и полемики нет.

Есть единственный и аргументированный ответ: в современной России никакой реабилитации расстрелянных сталинских чекистов быть не может — даже если их расстреляли по сфабрикованным обвинениям. Такая «реабилитация» бессмысленна.

Точка.

Нам неизвестны мотивы, которыми руководствовались судьи Верховного суда РФ, но в итоге они приняли правильное решение.

Оппоненты, требующие отмены фальшивых приговоров расстрелянным сталинским чекистам, либо лукавят, либо не понимают сути проблемы. И вот почему.

Первое. В послесталинском СССР родоначальником персональных «реабилитаций» был Берия. Весной 1953 года во время своих «ста дней» лубянский маршал организовал политическую реабилитацию «врачей-убийц», чтобы укрепить свой авторитет. С этого момента — и далее, во время хрущевской «оттепели» — политическая реабилитация в массовом сознании стала восприниматься как восстановление доброго имени невинного человека, ставшего жертвой культа известной личности.

В 1950–1980-е годы советское государство и партия выборочно, хитроумно и избирательно пользовались инструментом «реабилитации». Одних репрессированных граждан «реабилитировали», в отношении других решение откладывалось на десятилетия, третьим отказывали в принципе.

Сама концепция избирательной политической реабилитации жертв коммунистического террора приводила к нелепостям. Так, например, во второй половине 1980-х годов многие представители советской интеллигенции добивались «реабилитации» поэта Николая Гумилева, утверждая, что обвинение против него сфабриковал Агранов, а Гумилев не только не был участником «организации Таганцева», но и самой Петроградской боевой организации никогда не существовало. Дескать, плод чекистского воображения.

В 1992 году поэта реабилитировали. Интеллигенция вздохнула: «Справедливость восторжествовала». Однако сегодня доказано, что и организация Владимира Таганцева существовала, и Гумилев был ее участником — и слава Богу.

Оказывается, Гумилева расстреляли в 1921 году не без оснований, а очень даже за дело. И что теперь? Отменять реабилитацию?

В 1991 году СССР прекратил существование, но традиция избирательных «реабилитаций» сохранилась в Российской Федерации. Генерала фон Паннвица реабилитировали в 1996 году, а в 2001 году реабилитацию отменили. До недавнего времени ломались копья вокруг возможной «реабилитации» Царской семьи, адмирала Колчака, генерала Краснова. Очевидно, что это не правовой, а политический акт, и условием для так называемой «реабилитации» по-прежнему служит государственная целесообразность.

Именно поэтому опасной и разрушительной была бы реабилитация Агранова — в массовом сознании «реабилитированный» гражданин воспринимался бы как «невинно пострадавший». В этом заключается лукавство некоторых сторонников реабилитации Агранова, ревнующих о положительном образе чекистов, верных защитников прогрессивной советской империи. «Реабилитация» Агранова, как ее ни мотивируй, воспринималась бы как «восстановление доброго имени» одного из жутких палачей.  

Второе. Приговор в отношении Агранова был сфабрикован. Да, был. Ну и что?

Конкретный репрессивный приговор в отношении Агранова был не частной ошибкой судебного органа, а системным рецидивом, практическим результатом действия преступной государственности. В части III решения № 9-П Конституционного суда РФ от 30 ноября 1992 года содержится четкое определение:

В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие власти узкой группы коммунистических функционеров, объединенных в политбюро ЦК КПСС по главе с генеральным секретарем ЦК КПСС. Имеющиеся в деле материалы свидетельствуют о том, что руководящие органы и высшие должностные лица КПСС действовали в подавляющем большинстве случаев втайне от рядовых членов КПСС, а нередко — и от ответственных функционеров партии. На нижестоящих уровнях управления вплоть до района реальная власть принадлежала первым секретарям соответствующих партийных комитетов. Лишь на уровне первичных организаций КПСС имела черты общественного объединения, хотя производственный принцип формирования этих организаций ставил членов КПСС в зависимость от их руководства, тесно связанного с администрацией. Материалами дела, в том числе показаниями свидетелей, подтверждается, что руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах — зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей, в том числе в отношении депортированных народов. Так продолжалось десятилетиями.

Агранов принимал энергичное участие в укреплении настоящего режима, в организации политического террора и репрессий. Неотъемлемая черта советской власти заключалась в создании фиктивного судопроизводства, предъявлении арестованным сфабрикованных обвинений и вынесении ничтожных по существу приговоров, не имевших юридической силы и значения. Агранов верой и правдой служил большевистскому режиму, защищал государственный произвол и, в конце концов, погиб. Но не потому, что его, бедного, кто-то вдруг незаконно репрессировал — разве может быть законным государственный террор? — а в результате своей служебной деятельности.

Тысячи других большевиков погибли так же. Несчастный случай на производстве. «Зло не имеет прав», — справедливо утверждал добрый христианин, монсеньор Марсель Лефевр.

В современной России бессмысленно отменять ленинско-сталинские приговоры, создававшие в обществе иллюзию обоснованности политического террора. Эти «приговоры» были ничтожными по причине преступности существовавшего тогда однопартийного режима. Точно также, например, никому не приходит в голову «реабилитировать» жертв Холокоста. Сегодня просто необходимо принять еще несколько постановлений на основании решения Конституционного суда от 30 ноября 1992 года — и вопрос с палачами и жертвами окончательно разрешится. Только тогда наступит конец «аграновщины» и никто не будет предлагать отменять приговор Агранову с Ягодой — это просто потеряет всякий смысл.