Путь ко спасению — в таком устроении собственного сердца и души, чтобы не разучиться видеть Спасителя в новорожденном ребенке, и не просто поклониться Ему, но иначе видеть и свою жизнь — в стремлении к Богу.

Рождество Христово. Коптская икона

В Сочельник замирает сердце.

Замирают разгульный январский календарь.

Затихают петардные взрывы, поездки в гости и путешествия.

За окном не слышно бесконечных взрывов и прочих бум-бумов.

Кот в испуге больше не прячется под диван, где он предусмотрительно устроил себе из подручных материалов отличное котоубежище, позволившее ему с комфортом пережить прибабахнутую новогоднюю ночь 1 января.

Новогодние столы, переполненные опостылой рыбой и телевизионными миазмами, утомительные ночные кинопросмотры, сонное ковыряние вилками в недоеденном содержимом тарелок, рыжие шкурки от мандаринов и бутылки из под шампанского — все уходит в морозный Сочельник.

Кажется, пришел кто-то большой, мягкий и добрый — и совсем не Дед Мороз с красным носом, — понизил температуру, убрал декабрьскую грязь и мутные лужи с улиц, подсыпал снежку, раскрасил в голубой цвет короткое дневное небо, подкрасил розовым детские щеки…

Люди, остановитесь в своем суетливом гульбище и замрите перед праздником подлинным.

Ангел летит по небу, дудит в рожок и время от времени поет.

Ликуйте люди: Спаситель мира и человеков рождается.

Все, что мы привычно называем новогодним, включая елки-подарки, — это засушенные и забытые воспоминания о рождественской радости. Она подобна детскому восприятию любимого зимнего праздника — и это естественно. Когда порой говорят, что душа по природе своей христианка, а следовательно, даже неверующий интуитивно чувствует, что после смерти там что-то есть, это легко понять.

Так взрослый вспоминает свою детскую искренность и радость, удивляясь порой тому, почему сейчас он не в состоянии так воспринимать все доброе и лучшее, что есть в окружающем мире. Кто-то скажет, что это сожаление об утраченной гармонии светлого времени, когда деревья были большими. Но, скорее всего, это невысказанная скорбь человеческой души о некогда потерянном рае, где человек жил в согласии с Богом и добром в его абсолютной и предельной полноте.

Не грозным царем, великим воином или богатым купцом пришел Спаситель в мир, но — беззащитным и светлым ребенком, чьей матери не нашлось даже места на постоялом дворе. Соответственно, путь ко спасению не в грозной власти и не в обладании властью вообще, не в милитаризме и не в ярких победах над бесчисленными врагами — Евангелие не про войну, тем более не про государственное величие, — не в накоплении и преумножении богатств, чья земная временность очевидна и ничтожна, а в чем-то совсем другом. В таком устроении собственного сердца и души, чтобы не разучиться видеть Спасителя в новорожденном ребенке, и не просто поклониться Ему, но иначе видеть и свою жизнь — в стремлении к Богу.

К тому, чтобы сохранить надежду на возвращение в утраченный рай.

Мы дерзаем славить рождающегося Спасителя и будем так думать, что наша радость искренняя. Но вера без дела мертва. И рождественская радость быстро уйдет, превратится в пену и испарится, обесценится и станет просто приложением к бытовой культуре поведения — чего-то там не есть и не пить до первой звезды, — если мы, большие и взрослые, останемся заурядными созерцателями и не станем делателями.

Даже дети приносят родившемуся Спасителю дары…

А что принесем мы — из своей, не будем обманываться, обезбоженной жизни, переполненной равнодушием и себялюбием?

В чем будут наши золото, смирна и ладан?

Попробуем честно ответить на эти вопросы еще в Сочельник.

С Рождеством Христовым!