Ещё 6 лет назад, то есть всего год спустя после перезахоронения останков Ильина в России, Александр Андреевич Проханов отметился в родной словесности толстым романом «Теплоход “Иосиф Бродский”». Прохановские романы – чтение на любителя, невзирая на его, Проханова, бунинское лауреатство (каковое тоже, конечно… минус на плюс). Их художественные достоинства в уровень с большой русской литературой ставит разве что прохановский соратник из «Дня» Владимир Бондаренко. Не стану спорить о вкусах, но, на мой личный вкус, автора нижеследующих цитат, да простят читающие их обширность, странно было бы приглашать на ильинские чтения в качестве первого почётного гостя: 

«Теплоход “Иосиф Бродский” повстреча[л]ся с сухогрузом “Генерал Деникин”, везущим прах прославленного генерала и примкнувшего к нему философа Ивана Ильина».

«Корабли поравнялись. Две махины, отбрасывая тени на синюю воду, шумно и мощно скользили, выдавливая буруны. На палубе “Феникса” рядами тянулись постаменты, напоминавшие могильные плиты. Из трюма, предназначенного для перевозки саркофагов, были подняты наверх два величественных гроба из красного дерева с бронзовыми украшениями. В них покоился прах прославленного генерала, чуть было не завоевавшего Москву, и кости именитого философа, которым зачитывались русские патриоты. Вокруг в почётном карауле стояли члены военно-исторических клубов, преданных памяти “белого движения”. Золотые и серебряные погоны, аксельбанты, георгиевские кресты, нашивки за ранения. “Дроздовцы”, “марковцы”, “капелевцы” (так у Проханова. – В. Г.) радовали выправкой, одухотворённостью лиц, готовностью умереть за Россию. Развевались штандарты полков, монархические знамёна, хоругви. Бархат, золотое шитьё, эмблемы двуглавых орлов. Гремел салют, оркестр играл “Славянку”. Все, кто был на палубах “Феникса” и “Иосифа Бродского”, замерли в минуте молчания. Есаул с изумлением заметил, что все, стоящие рядом, по-масонски сдвинули пятки и развели носы. И все, кто находился на “Фениксе”, повторили этот символический знак. Должно быть, и лежащие в гробах герои белого движения тоже сдвинули костяные пятки и развели костяные мыски».

«Усы Михалкова, обрызганные эмульсией тропических бабочек, приманивающих едким запахом самцов, порхали в салоне, а за ними гонялись опьянённые негры новоорлеанского оркестра, обезумев от сладострастия. Иногда им удавалось поймать усы. Тогда в ритме диксиленда они импровизировали с ними без устали, так что бедные усы начинали топорщиться, взывали к духу усопшего генерала Деникина и философа Ильина, торопя их поскорее вернуться в Россию, обратить страну к основам нравственности и правопорядка».

Господин Проханов не дал перед романом специального уведомления, что все персонажи тут вымышленные. Так что, можно считать, автор имел в виду именно те фигуры былой истории и современности, какие им поименованы. То есть, в частности, настоящих генерала Деникина и философа Ильина. То есть Прохановым рождён вполне себе иронический сюжетец о «примкнувшем» к белому генералу философе-«масоне», на которого молятся михалковские усы. Видимо, устроителей ильинской конференции нимало не смутила (бы) эта невысокого качества стёбная живопись, сочинённая Ильину не в честь, а в насмешку. С подростковым похихикиваньем 70-летний писатель инкорпорировал в свой прихотливый литературный соц-арт ильинские останки. Сделал он это в 2006 году. Видимо, для того, чтобы в 2012 году обрести полный голос ораторствовать перед памятником Ильина, натверживая любимое «завтрашнее» кредо: «…идея примирения красных и белых во Христе была, пожалуй, самым значительным приобретением этих Ильинских чтений. Это было открытие, которое сделало наше сообщество во время двухдневных дискуссий…» («Завтра» с. г., № 25).

В самом деле: научная новизна в разработках ильинского наследия («приобретение», «открытие», «примирение красных и белых во Христе») тут просто зашкалила. Разве что самого Ильина не осталось за штудиями, вместившими, благодаря Проханову, «создателя Красной империи Иосифа Сталина». 

Неужели на ильинских чтениях «несть ни единого», кто бы обличил подобное? И не прозвучало голоса, что для всех интересующихся Ильиным, к 130-летнему юбилею философа, накопились темы чуть более насущные, нежели векторы приложения современного сталинизма? 

Фантазировать никому не запретишь, но Иван Александрович Ильин, сколько помнится, категорически отрицательно относился к любым «безответственным выдумкам», особенно когда дело шло о святынях – национальных и религиозных. Даже если допустить, что нет нынче в России строгих патриотов ильинского духа, то и это не значит, что надо звать на ильинские чтения патриотов духа анти-ильинского. Давно сказал поэт: лучше остаться одному, чем «вместе с кем попало». Ивану Александровичу хватило до конца жизни этого горького, но упорного мужества жить «одиноким мыслителем». Он вряд ли ждал, что после его кончины, да после советского гимна над его прахом, – записным «ильинистам» уже, почитай, ничто не будет в указ. 

Александр Андреевич Проханов не один десяток лет с полным правом выступает от лица советских патриотов и ветеранов сталинизма. За свои «завтрашние» передовицы и романные «фэнтези», которые порой смело можно бы менять местами, Александр Андреевич заслужил высшего балла. Но неужели выставлять ему этот балл должны непременно идейные наследники Ильина?! Аттестат духовной зрелости Проханова давно завизирован в мавзолее. Так вот пусть Александр Андреевич и блещет своей метафорикой на ленинских, сталинских, бериевских конференциях, да хоть на близких ему нацбольско-лимоновских слётах. А для тех, кому в самом деле дóрог Ильин, – что говорить? – такое «чествование» есть прямое идейное надругательство.

Что же до Проханова, то он давно сам выдал себе патент на полную концептуальную безответственность. Из уст Проханова всё время слышатся непереставаемые патриотические декларации, но просто надоело обнаруживать откровенное их невоплощение в его же собственных писательских достижениях. Ведь Проханов, кажется, стоит за правду бывших советских людей, пострадавших в трагедиях 1991 и 1993 годов. Он вечно обещается, что сердце его кровоточит, задетое событиями тех лет и всеми горькими последствиями распада СССР. И о двух этих драмах исписано им страниц по тысяче. И – что же на них? Какие там, говоря словами Андрея Битова, «новые сведения о человеке»? Ведь должны же были таковые возникнуть в пучине постсоветских потрясений? Конечно! – только главным прохановским материалом являются в его тяжеловесных эпопеях изощрённые галлюцинации душки-автора: с Ельциным в виде метеоритной глыбы, с Шахраем в виде крысы, с Гайдаром в виде сперматозоида, с Глебом Якуниным в виде чёртика, на худой конец с Лаврентием Павловичем Берия в виде обаятельного хомячка. Вот такая вот замысловатая «система образов» у «последнего солдата империи». Это всё, конечно, может быть в чём-то интересно, оригинально и смешно. Но истрачиваться в доброй части своего собрания сочинений такими вещами, таким пересмешничаньем на фоне длящейся российской трагедии, выставляя при этом себя главным печальником за страну, – кощунство. 

И, кстати говоря, – это выглядит неподобающе даже в советском смысле. Как бы отнеслись, например, мэтры соцреализма к подобной прохановской писанине? Уж они-то своими эстетическими принципами с лёгкостью Александра Андреевича не поступались. Зато либеральная свобода, которую он неутомимо поносит, создаёт Проханову отличные возможности тиражировать под патриотический шумок изобильные почеркушки, мало далёкие от постмодернистских «трэшей». 

О Проханове как теоретике-государствоведе (специализация Ильина) лучше и вовсе умолчать. Ибо если поместить его захлёбчивые трактатцы «о пятой империи» рядом с проектами Ильина «о грядущей России» – то пользительное наполнение первых благополучно дойдёт до отметки «около ноля».

Александр Андреевич Проханов любит Россию странной, но совершенно ясно, что не ильинской любовью. Цель хитроумного прохановского «синтеза» – и красноимперскую невинность соблюсти, и белоимперский капитал приобрести. И то, что Проханов не собирается отделять зёрна от плевел, ангелов от бесов, совершенно понятно. Но вот почему лица духовные, чей сан обязывает «различать духов», призывают последышей «духов русской революции» устраивать тризну на гробах прóклятых ею русских мыслителей, – это загадка и казус. 

Всяческих советофильских блюд в идейных столовых национал-патриотов можно было накушаться за два минувших десятилетия до отвала. В них те, кто Божьей милостью не испробовал на советском веку пропагандной баланды, удостоился бы отведать её. Стыднее – другое: что на подобный пир теперь зазывают всё батюшки да батюшки. Лет десять назад словосочетание «священник-сталинист» казалось изрядно гротесковым. Но сейчас это в православной среде почти привычный типаж. Трудно не ощутить нравственного повреждения, наблюдая, как представители данной части духовенства зовут вещать на ильинскую могилу кадильщиков Сталина – кого сам философ назвал нашим «внутренним вампиром». 

Может быть, в Германии современные поборники фюрерского нацизма открывают конференции, посвящённые памяти Дитриха Бонхёффера, – в чём я очень сомневаюсь. Как и с трудом могу себе представить, чтобы Чубайса позвали на устроенные Прохановым Квачковские чтения с предложением восторженно высказаться о каком-нибудь «красно-коричневом» имперском проекте. Думаю, что случись такое – появление ещё одного 800-страничного галлюциногенного памфлета Александра Андреевича, выводящего Чубайса в роли какого-нибудь инопланетного стервятника или ископаемого ящера, было бы обеспечено. Впрочем, я иронизирую напрасно: сверхлиберальное «Эхо Москвы» всегда держит открытыми свои волны, а также уши слушателей для сверх-антилиберального прохановского промывания. Но на то она и либеральная всеприемлемость и свобода слова, меж тем как продолжатели ильинского консерватизма должны же быть чуточку более щепетильными. Но, видимо, после нескольких лет исступлённого кургинянства и после нескольких десятилетий неумолкающей прохановщины, время начаться заражению патриотического организма.

В одном из недавних «Исторических процессов» профессор С. В. Мироненко попытался высказать Александру Андреевичу свои сомнения относительно религиозности его любимого вождя. В ответ Проханов бросил неуязвимую реплику: «Вам не понять православного Сталина!» Ясное дело: понять или стараться понимать можно факты, реальные явления и события, но не абракадабру вроде «жареного льда» или «святого дьявола». Последнее – не укладывается в теоретический разум, зато спокойно истинствует в мифологическом мышлении. 

И вот безустанным популяризаторством своих мифологий Проханов давно снял с себя ответственность за всё проповедуемое. По отношению к его неистощимому бреду странно производить процедуру уличения во лжи. Прохановская вера в православного Сталина, как и чья-нибудь убеждённость в бытии зелёных человечков, логически неоспорима. 

Фрагменты из Проханова уже были даны – вот небольшая выдержка из И. А. Ильина:

«Итак, русский народ нуждается в покаянии и очищении. Десятки лет суще-дьявольского большевизма – уже очистили одних и затоптали в грязь других. И вот, очистившиеся должны помочь неочистившимся восстановить в себе живую христианскую совесть, веру в силу добра, верное чутьё ко злу, чувство чести и способность к верности. Без этого – Россию не возродить и величия её не воссоздать. Без этого русское государство, после неминуемого падения большевизма, расползётся в хлябь и в грязь».

Более чем полвека назад указал Ильин координаты того места, куда – «в хлябь и в грязь» – заведут Россию все промышляющие лжепатриотическим скрещиванием русского и советского. «Священные слова не могут прикрыть грязных дел» – вот семисловный ильинский вывод из «Наших задач», – смысловой перпендикуляр ко всем пластам прохановского словоблудия о «русском возрождении», обретённом якобы в «мистической победе сорок пятого года». 

Хотя ведь языческая мистика Проханова незнакома с православным покаянием. Индивидуальное покаяние означает пересмотр собственной жизни отдельной личностью, знание собственной нравственной нечистоты, своего греха «вольного же и невольного» и старания по мере сил исправить всё это. То же самое можно сказать о покаянии общественном и народном, если стоять на христианской, ильинской точке зрения. В ином случае можно прибегнуть к прохановскому импрессионизму и красиво назвать поток большевицкого бесчинства «неиссякающей рекою исторического красного времени». Или «мобилизационным проектом». Или «великим экспериментом». 

Но примирительство Проханова есть на самом деле не что иное, как оправдание народной жестоковыйности, обличённой ещё Ветхим Заветом. Проханов хочет всё, что в главных своих чертах проявилось в нашем народе за XX век, объявить заслужившим и признания, и поощрения, и «космического» благословения. Такая логика (или мифология) должна, однако, «снять грех» и со времён нашей демократии. Ибо отчего же нам не прибавить вослед Проханову, что то бурное разрушение и оплевание страны, которое мы наблюдали при ельцинизме, – не очередное русское бесчестье, а тоже река неиссякающего – ну не жёлтого, так золотого, гламурного времени? 

Абсолютно ясно, что красный патриот Проханов не желает жить в жёлтой и гламурной России – России «маленькой Веры» и «шоколадной блондинки Ксюши». Но принимая в качестве альтернативы демократическому псевдокультурному разливу обуюченный «красный уголок» советчины, пусть Александр Андреевич не вталкивает в него вместе с собою тех, кто положил жизнь на борьбу с красной смутой, изживи мы которую – не задавило бы нас «жёлтое колесо». 

Штампующая сталинские прориси прохановская «Завтра», как и читающие её красные «ильинисты», в состоянии слышать русский голос, исключительно если он пропущен сквозь советские фанфары. Если судить по проведённым сталинско-ильинским лабораторным опытам, то быть патриотом и заниматься изысканиями в области русской идеологии – означает нынче не что иное, как опошлять русское, ильинское, в конце концов Белое дело и демонстрировать отсутствие – слово Ильина – «теоретической совести». Но все творящие это – патриоты Советского Союза, а уж конечно не той России, которую знал, которой служил и возрождения которой чаял великий Ильин. 

Большевизм есть соблазн и гибель – вот альфа и омега общественной философии Ильина. Невзирая на все видимые победы и взлёты его, большевизма. Пусть не принимают данной тезы и спорят с нею поборники «красных смыслов». Но пусть они будут честны хотя бы в определении личной позиции и бросят напыщенно возводить своё духовное сыновство к мыслителю, который во всей их дешёвой мистике и бессовестной пропаганде видел по отношению к России всего лишь элементарное предательство.

Соблазнительная тема «революции как религии», перебудоражившая интеллигентов Серебряного века и заведшая в итоге Россию в февральский «кабак», была названа Ильиным «большевизмом до большевизма». Сталинистское россиеведение прохановских подголосков, претендующее стать облицовкой незаконно присвоенного им наследия до-советской и не-советской России, в перифраз философа, может быть названо «большевизмом послебольшевизма».


Примечание:
(*) – См.: А. Д. Степанов. Впечатления и размышления участника Ильинских торжеств в Екатеринбурге. 22.06.2012.