За поруганную Церковь,
За расстрелянных отцов,
За погибших в 33-м
Всех кубанцев и донцов.

Из песни Второго Казачьего Сполоха

Часть II.

Константин Лагоридов, сын служащего Таганрогского судоходного предприятия, в июне 1941 года служил в строительном батальоне. Он был сыном «врага народа» (ЧСВН), его отец, Ставр Лагоридов, погиб в местном НКВД во время «ежовщины». 58-я статья стояла клеймом на всей семье. Сестру бросил жених, иначе бы он не мог поступить в Военно-инженерную академию.

Константин размышлял:

«Вдалеке от родного дома, ночью, кутаясь в лохмотья изорвавшегося пальто, голодный, грязный, вшивый и смертельно уставший, валяясь на голых нарах, я размышлял о судьбе, постигшей мою Родину.

Родину, которую я безгранично любил, и которой с самого детства стремился служить. Родину, к врагам которой, против моей воли, причисляла меня проклятая власть. Размышления привели к правильному и твердому выводу: — у моей Родины есть жестокий враг и враг этот — Сталин. Но размышления привели и к другому выводу — бороться против этого врага абсолютно нет никаких возможностей».

Батальон строил аэродром, где-то в Ровенской области. В хаосе летнего повального бегства батальон распылился, его захлестнула волна немецкого наступления и военные строители исчезли. Оборванный Лагоридов, напоминавший мальчишку-беспризорника, пошел пешком домой, в Таганрог.

Немцы пришли в Таганрог 17 октября 1941 года.

При подходе частей 1-й танковой армии Вермахта к границам бывшей Области Войска Донского оставшиеся казаки станицы Синявской Неклиновского района Ростовской области, по разным свидетельствам, перебили местных коммунистов и, забрав оружие, ушли в плавни. После прихода немцев они составили первую казачью донскую сотню под командованием вахмистра Икрякова. Сотней командовал вахмистр — казачьих офицеров не осталось.

В ноябре сотня пришла в Таганрог и разместилась в здании бывшего авиационного техникума. Служили в ней либо подростки и юноши 16–17 лет, либо степенные станичники от пятидесяти и старше. Молодые и средние возраста были на фронте, в тюрьмах и лагерях. С казаками разговорился Лагоридов, смущенный видом этих странных людей в русско-советском обмундировании, с самодельными погонами и знаками отличия. Некоторые носили элементы старой русского формы. Один из казаков сказал:

«Советская власть разорила казачество, расстреляла и сгноила в тюрьмах миллионы казаков, умертвила голодом миллионы казачьих детей, разрушила вековые казачьи традиции, отняла свободу и сделала из вольных людей-казаков сталинских рабов. С такой властью казачество должно бороться не на жизнь, а на смерть. Тот из казаков, кто уклоняется от борьбы против такой власти, является предателем казачества. Понятно?!»

Второй казак спросил: «Твой-то отец где?» — неожиданно спросил другой казак. Вместо ответа Лагоридов сказал: «Записывайте меня в сотню».

Еще одна казачья сотня под командованием есаула Журавлёва была сформирована в станице Синегорской Белокалитвинского района Ростовской области. Однако осенью 1941 года занять Донскую область немцы не смогли, и мелкие казачьи подразделения остались единичными.

Летом 1942 года немцы пришли в казачьи области Юга России. 12 августа немцы вошли в Краснодар, а к 5 сентября заняли бывшую Область Войска Кубанского. Типовая казачья сотня — на примере Краснодарской — выглядела так: 180 чинов, «трёхлинейки», 20 полуавтоматических винтовок, 8 минометов калибра 82 мм и 6 — 50 мм. Осенью в 16 станицах края находились на службе более 3 тыс. азербайджанских легионеров, 1,3 тыс. казаков, 390 чинов полиции, 300 (!) немецких военнослужащих и 150 русских «добровольных помощников».

Войсковой старшина Леонид Польский, отбывший после войны «десятку» в сталинских лагерях, в 1990 году писал:

«С первых дней оккупации [германское] командование обратилось к солдатам и к населению с особым воззванием, подчеркивая, что войска здесь оказались в особо благоприятных условиях. Терские и кубанские казаки, горцы, ставропольские хлеборобы-потомки первых поселенцев Кавказа, изнемогавшие под гнетом колхозного строя, гонимые, преследуемые, истреблявшиеся искусственно создававшимся в 1933 году голодом, в массе своей были рады приходу немцев. После объявления мобилизации бывало, что, опасаясь дезертирства, местные власти в ряде случаев везли казаков в райвоенкоматы связанными, погруженными навалом в машины... О так называемых “казачьих частях” [Красной армии] даже сам Шолохов в первые дни войны иронически писал, что они состояли из “токарей, пекарей”, подчеркивая, что “казаков” в них набирали “с бору да с сосенки”... Настоящие казаки охотно пошли в станицах в полицейские отряды.

Фельдмаршал Клейст от своих солдат настоятельно требовал ни в коем разе не посягать на честь и достоинство женщины, уважать горские традиции и казачьи порядки и обычаи, бережно относиться к религиозным чувствам местного и горского населения, предоставлять свободу хозяйственной деятельности. Благодаря этому искусственно насаждаемое партизанское движение не имело в крае глубокой почвы под ногами и все отряды, состоявшие из работников НКВД, милиционеров, сотрудников райкомов партии, прокуратуры быстро распадались».

Один из сотрудников Армавирского военного трибунала, интенсивно работавшего после отступления немцев зимой 1943 года, вспоминал в то же время, что и Польский:

«Никогда ни в одном из военных трибуналов я не видел такого количества дел. В период немецкой оккупации Кубани во всех окрестных станицах был создан из местного населения мощный аппарат администрации, полиции, жандармерии. Тысячи людей, включая интеллигенцию, пошли служить немцам. Немцам удалось сформировать вспомогательные воинские формирования. С ними отступило 20 тысяч человек. <…> Только военный трибунал Армавирского гарнизона рассмотрел тысячи дел о старостах, полицейских и жандармах, действовавших на Кубани. Такие дела рассматривались и другими военными трибуналами, находившимися на Кубани. Дела военным трибуналом Армавирского гарнизона рассматривались не только в Армавире, но на выездных сессиях трибунала в станицах Успенская, Новокубанская, Гулькевичи, Лабинская, Упорненская, Советская и других. Дел было столько, что они не помещались в трибунальских шкафах и хранились в обширном подполье здания трибунала. <…> На плодородной Кубани в период оккупации никто не голодал, не пух от голода, а на службу к немцам шли».

На Дону в сентябре 1942 года (по другим данным 14 октября) на казачьем сходе Походным Атаманом Войска Донского был провозглашен войсковой старшина Сергей (Ерофей) Павлов, бывший инженер завода «Локомотив», оставшийся на Юге России после эвакуации ВСЮР в Крым в марте 1920 года.Павлов при поддержке представителей немецкого командования приступил к созданию казачьих добровольческих формирований в Новочеркасске, Ростове и других населенных пунктах Области Войска Донского.

А теперь — слово документам:

Партизанское донесение № 1.

«24 августа 1942 в станице Ваговская отряд изъял и расстрелял двух предателей — Фёдорова и его жену. 26 августа на хуторах станицы Переправной отряд изъял 7 старост и всех расстрелял».

Партизанское донесение № 2.

«21 сентября 1942 года в хуторе М. Поляна убито 6 полицейских. 29 сентября в этом же хуторе убито 26 полицейских. При налете 13 октября убито в числе прочих 4 полицейских, поймано и расстреляно 3 полицейских».

Партизанское донесение № 3.

«25 сентября 1942 года у станицы Пшехской был бой с предателями “белорукавниками”, убили 4 предателя, ранили 1. Предатели — казаки, жители станицы Пшехской.

Партизанское донесение № 4.

Без даты. «В станице Афипской немцами формируется казачья часть главным образом из оставшейся, непризванной в Красную Армию казачьей молодежи, перебежчиков и военнопленных. Таких “казаков” в Афипской насчитывается до 300 человек».

Партизанское донесение № 5.

Без даты. «В станице Северская создана казачья сотня из местных казаков для борьбы с партизанами. Работает редакция, строится церковь, попом назначен АВДЕЕВ, шеф-старостой назначен КАЛАШНИКОВ Сергей Фёдорович, бывший счетовод».

Партизанское донесение № 6.

Без даты. «В станице Ильская (40 км юго-восточнее Краснодара) создана за счет местного населения казачья сотня в количестве 60 человек для борьбы с партизанами и несения службы по охране станицы. <…> Комендант через старост комплектует из числа бывших кулаков и белогвардейцев полицейские отряды».

Партизанское донесение № 7.

«25 декабря 1942 года в рабочем клубе города Нефтегорска диверсионной группой под командованием командира тов. ЧАЙКА уничтожено 30 офицеров, справлявших день рождества, 23 казака-добровольца, 2 бандита, захвачено 2 шпиона».

Зимой 1943 года начался новый отступ казаков и беженцев из родных мест и новый этап казачьей трагедии, растянувшейся более чем на четверть века.