Поделиться:
11 мая 2016 17:53

Советская Россия и я

Послевоенные размышления русского эмигранта.

После высадки англо-американских войск на севере и юге Франции и освобождения Парижа, пожалуй, ни у кого не оставалось сомнений в победе антигитлеровской коалиции. Однако не все жители Франции смотрели в будущее с оптимизмом. К их числу следует отнести русских эмигрантов. Еще до Второй мировой войны они разделились на «пораженцев» и «оборонцев». На тех, кто стремился защищать свою Родину не смотря на власть коммунистов, и на тех, кто считал, что нужно в любом случае продолжать борьбу с ними. В ходе войны предпочтения Русского Зарубежья менялись. С окончанием боевых действий бывшие «пораженцы» и коллаборационисты «затаились». Некоторые из них попытались примкнуть к победителям — «покраснели». Подобные случаи упоминали, например, участники коммунистического крыла Сопротивления[1].

В лагере «оборонцев» рос авторитет СССР. Приобретал популярность так называемый «советский патриотизм». Ранее антисоветски настроенные эмигранты, размышлявшие над дальнейшей судьбой и предназначением Зарубежья, стали даже отождествлять «совпатриотизм» с патриотизмом русским. В начале 1945 г. видные представители русской общественности Парижа посетили посольство СССР. Данный шаг породил дискуссию о признании эмиграцией «правоты» советской власти и изменении отношения к ней[2]. Работа в архиве Дома русского зарубежья имени А.И. Солженицына позволяет выявить новые материалы по этой проблеме.

В этот период известный политик и общественный деятель А.И. Коновалов разделил русских парижан на три группы: занимающих выжидательную позицию; непримирившихся с советской властью; и настроенных просоветски[3]. На наш взгляд, можно отметить еще одну группу — тех, кто похоронил Россию и хотел от власти, существовавшей в ней, дистанцироваться. Примером этому могут служить заметки М.А. Оконева, длительное время проживавшего в Париже.

Михаил Александрович Оконев прожил долгую жизнь: родился 10 (22) ноября 1892 г., дата смерти неизвестна (после 1 ноября 1977 г.). Однако об этом человеке в справочной литературе сохранились лишь отрывочные сведения, дополним их сведениями из автобиографии[4]. Из нее следует, что отец Михаила происходил из дворян Тверской губернии, мать (урожденная Лесеневич) из дворян Полтавской губернии. М.А. Оконев окончил Псковский кадетский корпус (1910 г.) и Константиновское артиллерийское училище (1913 г.). Как на артиллериста, на него оказал влияние будущий генерал и участник Белого движения Михаил Добророльский.

В годы Первой мировой войны М.А. Оконев воевал в 37-й артиллерийской бригаде, был ранен. В гражданскую войну в феврале 1919 г. вступил во ВСЮР, служил в тылу, в Главном артиллерийском управлении. После крымской эвакуации капитан Оконев в ноябре 1921 г. перебрался из Константинополя в Марсель, перебрал несколько занятий. Во Франции он получил диплом инженера и долгое время (1930–1944 гг.) руководил прокладкой трубопровода. В отличие от массы эмигрантов М.А. Оконев начинает прилично зарабатывать. К этому периоду относится его брак с Наталией Сергеевной Троцкой-Сенютович (16 (29) марта 1902 г. — 23 марта 1943 г.). Ее болезнь и смерть потрясли Оконева, и большая часть дневниковых записей военного периода посвящена воспоминаниям о ней[5].

Вообще за четверть века Михаил Александрович потерял всех близких людей: брат умер в гражданскую, одна сестра осталась в России (что равносильно утрате), перед Второй мировой умерли вторая сестра и мама, потом горячо любимая жена. После войны Оконев долго не мог найти работу, отношения с некоторыми родственниками были напряженными. Поэтому неудивительно, что в 1951 г. М.А. Оконев переехал в Санта-Фе (США). В Америке он работал в «Трайгон компани», печатал в англоязычной газете The New Mexican антикоммунистические статьи, поддерживал связь с Союзом русских инвалидов и Толстовской фермой.

Видимо, уже на пенсии М.А. Оконев привел в порядок свой архив. Помимо полутора сотен листов дневника за 1943–1945 гг. в нем находятся сведения о предках, некоторые документы, рассуждения метафизического характера, стихи — чужие и свои (на русском и французском языках), а также биография. Интересно, что она напечатана уже по новой орфографии.

Записи, приводимые в данной публикации, представляют собой ксерокопию с машинописи, напечатанной на бумаге стандартного размера; они выполнены на французском языке с четверостишьем по-русски и подписаны: «М.ОК.». Одна заметка озаглавлена «Советская Россия и я», другая не имеет названия. Наверху стоят даты — март и апрель 1945 года. Однако автор данной публикации предполагает, что при перепечатывании заметок в США, Михаил Оконев мог внести некоторые правки. На это указывают встречающиеся в тексте англицизмы — «March» вместо «Mars» и сокращение «Mr. » вместо «М.».

Перевод осуществлен публикатором в соответствии с нормами современного языка, сохраняя стилистические особенности. Автор благодарит за помощь сотрудников Дома Русского Зарубежья имени А.И. Солженицына, в чьем архиве хранится документ[6].

La Russie Sovietique et moi" March[7] 1945, Paris.

L’amertume de la perte de ma patrie, la RUSSIE, l’aversion, la protestation et le refus pour moi-même et pour le peuple russe d’accepter la responsabilité de toutes ces sauvageries, ferocités, cruaté et violence contraire à mon coeur et à ma raison, — de toutes les choses lesquelles se sont passées pendant la revolution et se font même maintenant par la gouvernement sovietique, à l’intérieur et à l’extérieur du pays, me porte à dire que la RUSSIE, ma RUSSIE, n’existe plus pour moi!

Elle est morte, ma RUSSIE!

Si parfois m’intéresse à elle, c’est uniquement pour la raison politique et anticommunist. — La dénomination actuelle de la RUSSIE, plutôt un surnom exprimé en quatre lettre “U.R.S.S.” me donne un dégoût repougnant, pareil d’un mauvais cru du vin.

«Советская Россия и я» март 1945, Париж.

Горечь утраты моей Родины, РОССИИ, неприязнь, протест и несогласие для себя и для русского народа принять ответственность за всю эту дикость, свирепость, жестокости и насилие, противоречащие моему сердцу и моему разуму, — все эти вещи, которые произошли во время революции и продолжаются сейчас советским правительством, внутри и за пределами страны, позволяют мне сказать, что РОССИЯ, моя РОССИЯ, больше не существует для меня!

Она умерла, моя РОССИЯ!

Если я иногда интересуюсь ей, то исключительно по причинам политическим и антикоммунистическим. Нынешнее название России, скорее прозвище, выраженное в четырех буквах «С.С.С.Р.», дает мне отвратительный вкус, подобный плохому урожаю вина.

Avril 1945 Paris.

Notre devise du drapeau était: POUR LA FOI, POUR LE TZAR et POUR LA PATRIE”.

A ces trois mots symbolique, nous, les grandes familles de propriétaires terriens, qui tenaient pour la gloire de servir dans l’armée depuis plusieurs siècles, avons ajouté: “HONNEUR et VAILLANCE”.

La tradition et l’éducation militaire ont place ces mots même avant notre devise historique: Pour la Foi, Pour le Tzar et Pour la Patrie. Qui sont ils devenus? — L’honneur a été bafouée; La vaillance humillée. Le Tzar — fusillée avec toute sa famille. La foi — piètinée et la patrie a été plongée dans la MERDE. Souillée du sang, des parricide et fracticide.

«Нет ни совести, ни чести,
Все с гавном[8] смешалось вместе.
С красным знаменем вперед
Обалделый прет народ
».

Ces paroles on a attribué au fameux deputé russe Mr[9]. POURISHKEVITCH et ci dessous je donne ma tradition libre:

Il n'a plus rien. Ni la[10] conscience, ni l'[11]honneur.
Foule toutes les choses dans la merde, par ton bonheur.
Pousse en avant, avec ce chiffon rouge en tête.
Vas-y, le peuple russe, à l'aveuglette.

Девиз нашего флага был: «ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ и ОТЕЧЕСТВО».

К этим трем символичным словам мы, знатные семьи землевладельцев, которые считали за славу служить в армии в течение многих веков, добавили: «ЧЕСТЬ и ДОБЛЕСТЬ».

Традиция и военное образование поставили эти слова перед историческим девизом: За Веру, Царя и Отечество. Что с ними стало? — Честь нарушена; Доблесть оскорблена; Царь — расстрелян вместе со всей своей семьей. Вера — растоптана и родина погружена в ДЕРЬМО. Загрязненная кровь, отцеубийство и братоубийство.

Эти слова принадлежат известному русскому депутату г-ну Пуришкевичу и ниже я привожу мой вольный перевод.

«Нет ни совести, ни чести,
Все с гавном смешалось вместе.
С красным знаменем вперед
Обалделый прет народ».

Анализируя записи М.А. Оконева, мы делаем вывод, что приведенная в начале нашей статьи классификация А.И. Коновалова, может быть дополнена еще одной группой. Несомненно, она трудно поддается верификации. Нам кажется, что выделяемая нами общность эмигрантов окончательно «похоронила Россию», их Россию. Они построили в изгнании свою жизнь заново, не поддаваясь соблазнам ностальгии и совпатриотизма. Переход записей Оконева на французский язык может служить еще одним аргументом в пользу нашей классификации.

Примечания:

[1] Борисов Н.В. «Пароль — Франция! Девиз — Советский Союз!» // Отчизна. 1990, № 5. С. 29.

[2] Будницкий О.В. 1945 год и русская эмиграция: Из переписки М.А. Алданова, В.А. Маклакова и их друзей // Ab Imperio. 2011, № 3. С. 244; стенограмму встречи см.: Эмигранты у Богомолова // Новый журнал. 1970, № 100. С. 269-279; <Запись беседы «инициативной группы» русской эмиграции с послом СССР во Франции А.Е. Богомоловым> // Российская эмиграция в борьбе с фашизмом: Международная научная конференция. Москва, 14-15 мая 2015 года / Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына; сост. К.К. Семенов и М.Ю. Сорокина. — М.: Русский путь : Дом русского зарубежья имения Александра Солженицына, 2015. С. 631-638.

[3] Коновалов А.И. Эмиграция и советская власть (анкета) // Новый журнал. 1945, № 11. С. 350.

[4] Архив ДРЗ, Ф. 1, Д. М-9, ЛЛ.154-200.

[5] На отпевании 27.03.1943 служил хорошо знавший покойную митрополит Евлогий, о. Николай Сахаров, о. Никон Гревс, о. Александр Чекан, о. Сергий Иртель.

[6] Архив ДРЗ, Ф. 1, Д. М-9, Л. 300.

[7] Так в тексте. По-французски должно быть: mars.

[8] Так в тексте.

[9] Так в тексте. По-французски сокращенное господин обозначается литерой М.

[10] От руки.

[11] От руки.

 

Помочь! – поддержите авторов МПИКЦ «Белое Дело»