Поделиться:
23 марта 2018 16:22

«Работа – каторга, пища – похлебка…»

Фотографии и подписи предоставлены членом Объединения Памяти Лейб-Гвардии Казачьего Его Величества полка (Париж) – Андреевым Р.О.

В ноябре 1920 г. в Крыму белые завершили вооруженную борьбу. Русская армия генерала Врангеля эвакуировалась в Турцию. Одним из соединений был полк с богатой историей – лейб-гвардии Казачий. Стоит отметить, что его чины приняли участие в Белом движении начиная с 1917 г., понеся за время гражданской войны большие потери – одних убитых насчитывалось 277 человек[1].

Эвакуация донских казаков из Керчи проходила в сложной обстановке. По словам очевидцев, лед заставлял суда дрейфовать, многие садились на мель. Недельный переход в Константинополь осложнялся перегрузом, отсутствием воды и начавшимися желудочными заболеваниями[2]. Перегруппировавшись у турецких берегов, армия Врангеля начала расселяться в лагерях, подготовленных французами. Часть донцов, в которой были лейб-казаки, была направлена в лагерь на о. Лемнос. Помимо них здесь уже находились кубанские, терские и астраханские казаки.

Условия жизни на  «проклятом» острове были суровыми[3], при этом союзники стремились сократить расходы на содержание Русской армии и распустить ее полки. Такое желание противоречило задачам генерала Врангеля, стремившегося для будущей борьбы армию сохранить. Поэтому переезд в балканские страны оказался лучшим выходом их положения[4], после непростых переговоров с болгарами и сербами правительства этих стран разрешили русским солдатам приехать. Таким образом, численность белых, перевезенных в королевство СХС, составляла 11,5 тысяч человек[5].

4 июня 1921 г. Лемнос покинули гвардейские казаки. По воспоминаниям молодого офицера Ивана Сагацкого, «…в Сербию уезжало 250 человек подтянутого и бодрого духом л.-гв. Казачьего дивизиона»[6]. Чем же были заняты эти люди в Сербии? Они собирали военные трофеи на полях боев, работали на сахарных заводах, лесопилках, строили железную дорогу и охраняли границу[7]. Жизнь на Балканах выгодно отличалась от пребывания в лагерях, но, по сведениям врангелевской контрразведки, русские пограничники страдали от холода, скудного пайка, оторванности от культурных центров и отсутствия информации. Росло недовольство, множились разнообразные слухи[8].

Постепенно русские эмигранты начали покидать Балканы и перебираться в более развитые страны в поисках работы. Во Франции, Бельгии их охотно принимали на заводы и шахты. Как отмечалось в Информационном листке Объединенного совета Дона, Кубани и Терека, «казаки рассыпаны по Франции по фабрикам и заводам, тяжелым трудом добывая себе средства на существование»[9]. Не стали исключением и лейб-казаки. После переезда в августе 1924 г. во Францию в Деказевиле находились две группы (еще на Лемносе к лейб-казакам был прикомандирован кадр 6-й Донской гвардейской казачьей батареи[10]) во главе с генералами Оприцем и Упорниковым, насчитывающие 70 и 49 человек соответственно[11]. Скоро они перебрались в Париж.

Отметим, что во французской столице гвардейские казаки стали единственной русской частью, сохранившей воинскую организацию[12]. Несмотря на это, как и другие бывшие военные, донцы были вынуждены устраиваться в мирной жизни. Многие эмигранты (как и автор письма) стремились стать шоферами, о популярности этой профессии свидетельствуют следующие цифры: в 1920 – 1930-е гг. в Париже было зарегистрировано около 4 тысяч русских шоферов. Современный исследователь анализирует мотивы выбора этого рода занятий и рисует портрет типичного представителя: «Главным преимуществом профессии таксиста была, разумеется, независимость: хотя немногим из русских удавалось обзавестись собственным автомобилем и работать, таким образом, без «хозяина», все они чувствовали себя за рулем свободными людьми, неподвластными какому-либо контролю и избавленными от необходимости встраиваться в «чужую» социальную структуру <…> Зачастую речь шла о людях военного поколения, за годы сражений и скитаний преждевременно повзрослевших и утерявших всякие амбиции и стремления. Всех их объединяло сознание общей и не избранной добровольно судьбы. И жизнь на колесах была, возможно, лучшим способом выразить ту потерю всех связей с пространством, которая составляет сущность изгнания»[13]. Видимо, подобные мысли посещали и автора публикуемого письма, Николая Воронина…

О жизни казаков в этот период сохранилось не так много сведений, можно выделить брошюры штаба Донского корпуса, издававшиеся в конце 1920 –х – 1930-е гг. В них сообщается о бытовых условиях, работе, досуге казаков в интересующий нас период[14]. Эту страницу истории лейб-гвардии Казачьего полка – десятилетнем пребывании заграницей – может дополнить рядом ценных деталей публикуемое нами письмо полковника Воронина.

Необходимо сказать несколько слов об авторе. Итак, Воронин Николай Павлович, родился 14 октября 1889 в Новочеркасске, из дворян Войска Донского. Окончил Донской кадетский корпус, Новочеркасское казачье училище (1912 г.) В рядах лейб-гвардии Казачьего полка прошел Первую Мировую войну. В 1918 году участник восстания в Новочеркасске. С мая 1918 в Донской армии в составе возрожденного л.-гв. Казачьего полка 1-й Донской казачьей дивизии; занимал должности командира 6-й сотни и начальника хозяйственной части л.-гв. Казачьего полка. Ранен. В полковники произведен 28 октября 1920. В составе полка на о. Лемнос. В эмиграции на Балканах, затем во Франции. Во время Второй мировой войны в частях Казачьего Стана. Генерал-майор. Выдан в Лиенце в 1945 г. и вывезен в СССР[15]. По некоторым данным перед принудительной выдачей уничтожил все документы[16].

Адресат письма – Полковников Сергей Петрович, родился 19 сентября 1891. Из дворян, из дворян Войска Донского. Окончил 1-й кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище (1912). Есаул л.-гв. Казачьего полка. В Добровольческой армии, участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. В Донской армии в своем полку, с сент. 1918 командир сотни, полковник (1920). Дважды ранен. С 1920 в отставке по инвалидности, эвакуировался из Крыма. В эмиграции в Константинополе, с 1923 в США, в 1948 – 1964 в армии США. Умер 7-8 янв. 1969 (1970) в Вашингтоне.

Письмо С.П. Полковникову от Н.П. Воронина хранится в Архиве Дома Русского Зарубежья[17]. Рукопись черными чернилами дополнена современной расшифровкой машинописью. Однако последняя немного отличается от оригинала – некоторые слова пропущены или отмечены как написанные неразборчиво. Следует сказать, что в рукописи при обработке дела архивистами нарушена нумерация страниц. Например, за листом № 1об. должен следовать не следующий лист – № 2 – а подходящий по смыслу лист № 3об. При этом надо отметить, что автор письма Воронин страницы пронумеровал.

Орфография и пунктуация оригинала сохранены, исключая очевидные опечатки; сокращения в тексте раскрываются в угловых скобках.

* * *

6 октября 1929 г.

Paris 10e

17 rue de Terrage

Дорогой, родной Сережа, несказанно был рад получить письмо от тебя, и одно и другое, и чек в первом на 10 долларов, который я передал И.Н[18].

Не знаю, что и как писать тебе, так много хочется написать, что хватит ли сил. Постараюсь кратко, но понятно изложить для тебя все. Начну с грустной новости – сегодня утром умер после тяжких мучений от рака в желудке Петр Петрович Орлов[19]. Во вторник будем его отпевать. Страдал он последнее время ужасно – оглох, ослеп и почти лишился слова и непрерывно кричал от боли. Царство ему Небесное!

Да, почти десять лет мы с тобой не виделись. Много ушло времени, много пережито. В Константинополе мы виделись с тобой последний раз. Ты знаешь, мы уехали все вместе с И.Н. на Лемнос, где собрали всех казаков и офицеров дивизиона, вернее – полка, а получился дивизион, и вот под таким названием существует по сие время. С Лемноса нас увезли в Сербию. Жили мы около недели  у ст. Тевгели в палатках. Составили группу под командованием В.В. Упорникова[20], и отправили нас в Битоль (монастырь)[21] на уборку от снарядов и колючей проволоки бывшего Салоникского фронта[22]. В Битоле нас встретили как родных. Начальник дивизии со всеми офицерами перед строем своей дивизии. Радушие полное, но было много и комичного. Не знали, каким маршем нас встречать, и играли «На последнюю пятерку»[23]. Слезы невольно наворачивались – но ведь это от сердца и души. Мы тоже выстроились со штандартом на правом фланге, и начался парад – начальник дивизии сербской, И.Н. принимал парад. Потом все сербы давали нам обеды, ужины, лилось вино, тосты за Россию, Сербию и т.д. Продолжалось это неделю. Потом нас с таким же парадом проводили на работу за двадцать километров от Битоля. И.Н. был дан экипаж, штабным офицерам – лошади под седлом. Был назначен сербский офицер, который указывал, что делать, и нас кормил. Из Битоля часто к нам приезжали начальник дивизии и офицеры. Вообще кроме хорошего мы там ничего не видели, хотя было вообще трудно и работать, и особенно без денег – ничего не платили, только кормили. Но зато общество Битоля нас забрасывало табаком, сахаром и чаем.

Кончилась работа в Битоле. На осень нас перевезли в район Ниша[24], и мы расположились лагерем в поле, мы – то есть наш дивизион (300 человек), атаманцы, кубанский гв. Дивизион, донской технический полк. Жили мы так около месяца, нас кормили, а в это время хлопотали о приеме нас в пограничную стражу королевства С.Х.С. (Сербии). Нас приняли. Переодели в форму сербских солдат, офицеры стали урядниками и приказными и вахмистрами. Оставили форму русскую только шт. офиц<ерам>, хотя мы тоже числились на бумаге нарёдниками (старший унтер-офицер). Дали нам в месяц по 450 динар[25] и отправили наш дивизион на границу Венгрии. Служба была тяжелая и ответственная, и много мы претерпели унижений от некультурных сербских офицеров, под командой которых служили. Я был, то есть числился, в зв<ании> офицером, И.Н. тоже. Участок наш был каждого по 15-20 верст. Всего не описать, как поставлена была у них служба и что давали за это – землянка, в дожди полная водой, а службу спрашивали и упрекали, что плохо служим. Год служили, кончили и ушли сами на собственные заработки. Было это в 22 году[26]. Нашли какую-то гору, где рос лес, и вот нужно было рубить там деревья, разделать их на дрова и доставить вниз к шоссе. Какие мы рабочие – ни опыта, ни денег. Прогорели, конечно, ничего не зарабатывали, работа – каторга, пища – похлебка. Вот тут-то и началось бегство казаков на вольную жизнь, на лучшие заработки. Просуществовали мы так кое-как около года, и вот И.Н. поехал искать лично работ[27]. Нашел удачно в Боснии на постройке железной дороги, туда мы все и переехали[28]. Работа была нелегкая, но зато очень хорошо оплачивалась. Нас же, старших, здесь совершенно освободили от работы и платили 1500 динар за абсолютное ничегонеделание. Вот тут-то мы и отдохнули, но зато вся младшая братия в полном слове потом и кровью зарабатывали свои 2000 динар[29]. Кончили строить дорогу, а к этому времени И.Н. успел съездить в Париж, и вот мы в августе 24 года переехали все в Париж. Отработали свой трехмесячный контракт в провинции, а в декабре переехали в самый Париж, в котором и обитаем по сие время. Устроились мы все на трех вокзалах восточного вокзала[30], и офицеры, и казаки. Носим, тринруем[31] посылки, грузим вагоны и т.д. Вообще делаем все, что полагается чернорабочему. Сейчас платят нам 32 франка в день, бесплатная квартира на 17 rue de Terrage, где у нас общежитие[32].  Живем все вместе, внизу казаки, наверху офицеры (и наши, и гв. батареи[33]). В комнате со мной живет И.Н. и Н.Н. Упорников[34]. Есть у нас столовая (у казаков своя) – так называемое офицерское собрание. Все стены увешаны гравюрами, портретами, относящимися к истории полка, все это найдено здесь, в Париже[35]. В этом же «собрании» устраиваются общие обеды, ужины и т.д.[36], когда собираются лейб-казаки, и тогда получается впечатление, что мы еще на Обводном[37], тут и Вася[38], и А.М. Греков[39], смотрим Фошка[40], Костя Поздеев[41] и т.д. – человек шестьдесят. Из Египта приезжал Иван Дивов[42]. Ура и смех гремят далеко заполночь, а то и до утра.

Казаков осталось мало, офицеры же все налицо. Вот пять лет живем и работаем на Est’е, решили бросить и заняться более доходным и легким трудом – стать всем извозчиками, то есть шоферами на taxi.

Музей раскрыли в Аньере (это предместье Парижа), который удалось привезти из Сербии, там же откроем со временем (½ года), когда все на taxi, собрание, и все переедем жить туда. Все это стоит больших денег и требует аккуратных взносов всех членов, что не всегда бывает. Музей надо привести в порядок, много побито, погнуто, картины и портреты порваны, надо реставрировать, рамы для них и т.д. и т.д. Ты прислал все что полагается. Будь аккуратен и высылай в 30 году за 30 год и т.д. Если тебе не трудно, высылай на имя И.Н. по сто франков (4 доллара) в год. Если трудно – больше 60 fr[43] не требуется, которые обязан вносить каждый член общества. Все это пойдет только на сохранение и поддержание что осталось у нас дорого от прошлого, и притом у единственных.

Пиши всем кому надо по указанному адресу, пока не извещу о новом.

Что же написать о себе? Устал от физической работы до того, что скоро, верно, свалюсь. Кроме того, у меня есть начало сахарной болезни, так называемого диабета, которая меня очень изнуряет, и все время приходится лечиться, что очень дорого стоит. Сейчас все свое время свободное употребляю на изучение улиц Парижа и хочу держать экзамен на шофера. Нужно знать для этого 1200 улиц, где каждая начинается и где кончается. Нужно знать, как проехать от одной улицы к другой через весь город и не ошибиться, все названия улиц. Все это требует большого напряжения ума и воли, и нужно работать и учиться. Я сейчас нигде не бываю из-за этого. Оторвал время – пишу тебе, но исключительно любя тебя. Из-за этого не был у Леокадии Антоновны[44], после того как был у нее, как только приехала, вероятно обижается. Но, поверишь, так устал, что хочу поскорее бросить вокзал и сесть на такси. Есть мыслишка подзаработать денег и выписать жену и детей из России – они там буквально голодают, а я сейчас помогать не могу.

Буду рад получить от тебя письма, но не обижайся, пока это время не буду отвечать или с большим опозданием.

Опиши свою жизнь – что делаешь, что думаешь делать. Прости, но это останется между нами, если не хочешь – не отвечай: какие у тебя отношения с Л.А., – все ли благополучно? Не разошлись ли Вы? Случайно живете отдельно или ты все это сделал умышленно? Прости, не сердись, по-дружески спрашиваю, нельзя – не пиши.

Интересная, наверно, страна Америка и интересно там жить. Да, многому русскому научатся, живя по разным странам, и если даст Бог вернуться домой, многое будет применено там, и зацветет наша родина.

Вероятно, надоел тебе своим писанием.

Если что хочешь знать, отвечай и задавай вопросы, на все постараюсь ответить.

Храни тебя Господь Бог.

Крепко обнимаю и целую.

Твой любящий тебя Н. Воронин

PS Часто жалею, что тебя нет с нами. Твой родственник Борис[45] ужасно распущен и как-то самоуверен, по-моему, не имеет принципов и думает, что он только свет в мире. Ты не пиши ему это, я к слову, повторяю, жалею, что не видишь сам!



[1] Оприц И.Н. Лейб-гвардии Казачий Ее Величества полк в годы революции и Гражданской войны 1917 – 1920 гг. // Лейб-казаки. М., 2008. С. 307.

Обращаем внимание, что в названии содержится ошибка. Правильно: «Лейб-гвардии Его Величества».

[2] Карпов Н.Д. Крым – Галлиполи – Балканы. М., 2002. С. 14, 18.

[3] Карпов Н.Д. Указ. Соч. С. 92-93.

Подробнее о жизни казаков разных войск на о. Лемнос см.: Казаки в Чаталдже и на Лемносе // Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. М. 2003. С. 237-391; Остапенко К.М. Лемносский дневник офицера Терского казачьего войска 1920-1921 гг. М., 2015;  Рытченков С. 259 дней лемносского сидения. Париж, 1933; Сагацкий И. Лейб-казаки на Лемносе // Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. М. 2003. С. 391-400; Он же На Лемносе // Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. М. 2003. С. 400-411.

[4] Карпов Н.Д. Указ. Соч. С. 70.

[5] Русская армия в изгнании. 1920 – 1923 г. Б/д. С. 9.

[6] Сагацкий И. Лейб-казаки на Лемносе. С. 399.

[7] Карпов Н.Д. Указ. Соч. С. 103, 122, 123.

[8] Русская военная эмиграция 20-40-х гг. ХХ в.: Документы и материалы. Т. 1. Так начиналось изгнание. 1920 – 1922. Кн. 2. На чужбине. М. 1998. С. 586, 587.

[9] Русская военная эмиграция 20-40-х гг. ХХ в.: Документы и материалы. Т. 4. У истоков «Русского общевоинского союза». 1924. М. 2007.  С. 686.

[10] Сагацкий И. Лейб-казаки на Лемносе. С. 397.

[11] Русская военная эмиграция 20-40-х гг. ХХ в.: Документы и материалы. Т. 4. С. 569.

[12] Казаки за границей. Апрель – июнь 1928 г. и отчет частей Донского корпуса 1926 – 1927 г. Б/м. 1928. С. 32.

[13] Гусефф К. Русская эмиграция во Франции: социальная история (1920 – 1939 годы). М., 2014С. 149, 150.

[14] Казаки за границей. С. 21-23, 27-35.

[15] Волков С.В. Офицеры российской гвардии: Опыт мартиролога. М., 2002. С. 108. Последующие биографические справки приводятся по этому изданию без ссылки на него с некоторыми дополнениями Р.О. Андреева, исследователя истории л.-гв. Казачьего полка (Санкт-Петербург).

[16] По сведениям Р.О. Андреева.

[17] Архив ДРЗ, Ф. 84. Д.3. ЛЛ. 1-4 об.

[18] Имеется в виду Оприц Илья Николаевич, р. 28 мар. 1886. Из дворян Войска Донского. Полковник л.-гв. Казачьего полка. В годы Гражданской войны последний командир этого полка; трижды ранен. Генерал-майор (26 нояб. 1922). В эмиграции и Франции. Умер 25 авг. 1964 в Курбевуа (Франция).

[19] Орлов Петр Петрович, р. 15 июля 1874. Из дворян Войска Донского. Генерал-майор, командир л.-гв. Казачьего полка, командующий 3-й гвардейской кавалерийской дивизией. В годы Гражданской войны в Донской армии и ВСЮР. На май 1920 г. в Белграде. Умер 6 окт. 1929 г. в Нейи (Франция).

[20] Упорников Василий Васильевич, р. 19. мар. 1880 г. Полковник л.-гв. Казачьего полка, командир 21-го Донского казачьего полка. В Донской армии с конца 1917. После эвакуации Крыма командир конвоя ген. Врангеля на о. Лемнос. В эмиграции в Югославии (пограничная стража) и Франции (заведующий госпиталем в Вильжюифе). Умер 25 авг. 1934 там же. Женат.

[21] Битола (Манастир) – город в королевстве СХС, ныне в Македонии.

[22] Здесь проходили сражения во время Первой мировой войны.

[23] Известен также под названием «Соколовский хор у «Яра».

[24] Третий по численности город Сербии.

[25] Ср.: «Оклад месячного содержания в пограничной страже: войник – 700 динаров, наредник – 850 динаров, офицер на чиновничьей должности – 1000 динаров». Русская армия в изгнании. 1920 – 1923 г. С. 10.

[26] В этом же году, 1 ноября 1922 г., сербские власти расформировали пограничную стражу.

[27] См. сообщение пражской резидентуры Иностранного отдела ОГПУ: «Оприц – молодой генерал, полком командовать может с успехом; для этого есть сердце и порыв. Наукой занимается, хотя и слегка. Очень заботлив о подчиненных. Ревниво хранит традиции лейб-казаков. Любим подчиненными». См.: Русская военная эмиграция. Т. 4. С. 207.

[28] По сведениям Иностранного отдела ОГПУ л.-гв. Казачий дивизион находился на работах в районе Бихача в количестве 110 человек. Русская военная эмиграция. Т. 4. С. 103, 206. Необходимо учитывать, что это сообщение датировано 24.12.1924 г., в то время как уже в августе 1924 казаки уехали во Францию.

[29] Ср.: «Донцы-гвардейцы, проведя год на службе в пограничной страже на венгерской границе, а затем, ввиду сокращения пограничной стражи, примерно такой же срок, на крайне тяжелых лесных работах в старой Сербии, ныне работают на постройке дороги в двух группах: в районе Быхача в Боснии и в районе Орможа в Словении.

Условия труда и жизни в новых районах работ гвардейских казаков значительно лучше, чем на лесных заготовках. Средний дневной заработок достигает 40 динаров в сутки. Производятся % % отчисления в капиталы на случай безработицы». Русская армия в изгнании. 1920 – 1923 г. Б/д. С. 12, 13.

[30] Gare de l’Est – Восточный вокзал в Париже.

[31] Имеется в виду «сортируем».

[32] По сведениям Донского штаба, обязанности и условия работы казаков были следующие: «погрузка и разгрузка отправлений большой скорости. Длительность работы 8 часов без перерыва, с правом закусывать во время работы. Работа производится под крышей, на гладких площадках, физически не тяжела, не грязная, не требует специальной одежды. Оплата сравнительно по Парижу не велика (21 фр. с повышением к 1927 до 26 фр.). Казаки за границей. С. 27.

[33] Чины Гвардейской Казачьей батареи прибыли в Париж позже, весной 1926 г. См.: Казаки за границей. С. 28.

[34] Упорников Николай Николаевич, р. 15 июля 1887 г. Из дворян Войска Донского. Полковник л.-гв. 6-й Донской казачьей батареи. В Донской армии с дек. 1917 г., начальник личной охраны Донского атамана, начальник партизанского отряда, командир 1-го Донского конно-артиллерийского дивизиона, генерал-майор (9 мар. 1920). В эмиграции в Париже. Умер 17 июня 1958. Женат.

[35] Ср.: «Весь март и половина апреля были посвящены устройству в новом помещении. Компания Est произвела лишь главнейшие работы по приведению отведенного для д-на помещения в жилой вид, предоставив разработку деталей собственному ему попечению.

Все свободное от работ на станциях время чины дивизиона употребили на оборудование своего жилища. Разборка перегородок в старом помещении и перенос их в новое, побелка потолков и стен, оклейка обоями, окраска окон, лестниц и пр., не говоря уже о работах чисто декоративного характера – произведены офицерами и казаками, стремившимися создать к Пасхе новое и уютное гнездо <…> Благодаря очень теплому отношению к полку Генерала Ознобишина, большого знатока и любителя старой батальной гравюры, тщательно собираемая коллекция гравюр офицерского собрания значительно обогатилась: к 1928 г. она насчитывает свыше двухсот гравюр, литографий, фототипий, касающихся полка, батареи или, вообще, казачества, среди которых очень много весьма редких экземпляров». Казаки за границей. С. 21, 30

[36] Раз в 2 месяца были установлены товарищеские обеды с обязательным посещением офицерами дивизиона и гвардейской батареи. Казаки за границей. С. 23.

[37] На набережной Обводного канала (Санкт-Петербург) находились казармы полка.

[38] Упорников Василий Васильевич. См. примеч. № 20.

[39] Греков Александр Митрофанович, р. 17 марта 1877. Из дворян Войска Донского. Генерал-майор, командир л.-гв. Казачьего полка, участник Белого движения, эвакуирован из Новороссийска. В эмиграции во Франции. Умер 13 июля 1968 в Кап Феррар (около Ниццы). Женат, дочь.  

[40] Фарафонов Владимир Иванович, р. 22 нояб. 1883. Из дворян Войска Донского. Полковник, помощник командира л.-гв. Казачьего полка. В январе – марте 1918 в тюрьме. Участник восстания на Дону в апреле 1918. В Донской армии командир л.-гв. Казачьего дивизиона (полка), ранен, генерал-майор. В Русской армии командир 1-й бригады 1-й Донской конной дивизии до эвакуации Крыма. В эмиграции в Югославии и Франции, председатель полкового объединения. Умер 21 дек. 1969 в Кормей-ан-Паризи. Женат. 

[41] Поздеев Константин Ростиславович, р. 22 окт. 1887. Из дворян Войска Донского. Есаул л.-гв. Казачьего полка, георгиевский кавалер. В январе – марте 1918 в тюрьме в Луганске. В Донской армии, полковник. Помощник командира, а затем командир л.-гв. Казачьего полка до эвакуации Крыма, генерал-майор (4 окт. 1920).  Неоднократно ранен. В эмиграции в Югославии и Франции, заместитель и затем председатель полкового объединения, представитель Донского атамана при РОВС, председатель Гвардейского объединения. Умер 2 января 1981 в Курбевуа (Франция). Жена, дочь.

[42] Иванов-Дивов Сергей Владимирович. Подъесаул, в Донской армии. Есаул л.-гв. Казачьего полка. Вышел в отставку войсковым старшиной 8 авг. 1920. В эмиграции в Египте. Умер 11 свя 1973 в Каире. Женат.

[43] 60 французских франков.

[44] Жена С.П. Полковникова.

[45] Имеется в виду Полковников Борис Георгиевич, р. в 1899 г. Выпущен в л.-гв. Казачий полк из Атаманского военного училища 9 марта 1921 г. на о.Лемнос. В эмиграции во Франции. Умер в 1996 г.