К ИСТОРИИ СНАБЖЕНИЯ ОСАЖДЕННОГО ЛЕНИНГРАДА

в 1941–1942 годах

Часть IV

Снабжение военнослужащих Ленинградского фронта и Балтийского флота

            При изучении вопроса о довольствии военнослужащих Ленинградского фронта и Балтийского флота мы получим такие же неожиданные результаты, как и при исследовании проблемы снабжения гражданского населения. В первую очередь необходимо оценить численность военнослужащих, находившихся в ленинградском окружении, не подтвержденную опубликованными официальными сведениями. Участник Волховской битвы, автор многочисленных публикаций по истории обороны Ленинграда, полковник инженерных войск Донат Константинович Жеребов в одном из своих интервью заявил, что Ленинградский фронт находился в окружении. Поэтому использование этого термина вполне допустимо. Известные нам данные позволяют выстроить необходимые соотношения между военнослужащими и гражданским населением, и примерно оценить численность военнослужащих с достаточной степенью точности. 

            Осенью 1941 года существовало несколько норм снабжения военнослужащих. Они были утверждены Постановлением № 622сс Государственного Комитета Обороны (ГКО) от 12 сентября 1941 года и приказом № 312  наркома обороны СССР от 22 сентября 1941 года. Нормы отличались в зависимости от получателей довольствия в боевых частях Действующей армии (одна норма) или тыловых частях Действующей армии (другая норма). По другим нормам довольствовались строевые военнослужащие, находившиеся не в составе войск Действующей армии, а также не в ходивших в их состав караульных, тыловых частей, и в госпиталях. Нормы вышеперечисленных тыловых частей и госпиталей с некоторой долей приближения можно объединить, поскольку они выглядели близкими между собой, и были меньшими, чем у военнослужащих боевых частей первой линии. Тогда в первом приближении можно представить нормы питания военнослужащих в составе двух обобщенных групп: военнослужащие переднего края и тыловики. Примерно также распределялись нормы снабжения флота: краснофлотцы, служившие на боевых кораблях — одна группа, краснофлотцы, служившие на вспомогательных кораблях с тыловыми частями обеспечения — другая. На такие же две группы делил всех военнослужащих, защищавших Ленинград, начальник снабжения Красной армии Д.В.Павлов, однако, он не указывал их численности.

            Если в первом приближении оценить численность всего воинского контингента с нормами боевыми (на передовой) и численность контингента с нормами тыловыми для Ленинградского фронта и Балтийского флота в соотношении 4/7 к 3/7 (то есть предположить, что солдат на передовой несколько больше, чем всех остальных военнослужащих во всех тыловых частях и госпиталях), и просуммировать эти нормы по каждому виду продуктов, а затем сравнить сумму с фактическим расходом данного продукта по имеющимся документам, то мы можем оценить численность военнослужащих, находившихся на довольствии.

            Так, по хлебу, суммарно обеспечение всех норм довольствия боевых и тыловых частей фронта и флота требовало в сутки 312 тонн муки (в решениях Военного совета Ленинградского фронта на 1 октября 1941 года указаны нормы отпуска: для Ленфронта — 247 тонн и Балтфлота — 65 тонн) по нормам 1 октября при общей численности советских военнослужащих в диапазоне 690–700 тыс. человек, находившихся фактически в окружении. Это поначалу может казаться огромным числом, но сейчас мы увидим, что практически по всем продуктам эта цифра примерно подтверждается. В октябре 1941 года нормы снабжения для войск Ленинградского фронта составляли 800 граммов хлеба для бойцов на передовой и 600 граммов — для бойцов тыловых частей. Если провести аналогичные расчеты для ситуации на конец ноября 1941 года, когда по решениям Военного совета для войск Ленинградского фронта отпускались 144 тонны мучной смеси с суррогатами в день, а для краснофлотцев — 25 тонн мучной смеси, и использовать при расчетах рецептуру хлеба, существовавшую на указанную дату, то сумма ноябрьских норм питания позволяет определить такую же численность контингента, как и на 1 октября — примерно 700 тыс. красноармейцев, краснофлотцев и представителей комначполитсостава. Тогда нормы составляли уже 500 граммов для бойцов на передовой и 300 граммов — для бойцов тыловых частей.

            Если аналогичный расчет произвести по мясу на 1 октября, когда у нас есть решения Военного совета Ленинградского фронта о ежедневном расходе мяса и мясопродуктов в 63 тонны для Ленфронта и 18 тонн для Балтфлота, то по существовавшим на те дни нормам питания контингент военнослужащих тоже должен был бы составлять 690 тыс. человек. Мы видим удивительное совпадение суммы общего расхода. Нормы питания по мясу составляли с 1 октября 150 граммов в день на передовой и 75 граммов в тылу. С 8 ноября суточные нормы были уменьшены до, соответственно, 125 и 50 граммов мяса.

            По жирам нормы питания военнослужащих держались очень стабильно: с сентября на уровне 50 граммов в день — для передовой и 40 граммов — для тыловиков. А сумма норм выходит на фактический расход при численности воинского контингента в 730 тыс. человек. И тоже удивительное и почти точное совпадение. Отклонение от предыдущих результатов менее 5 %. С 1 октября расход по жирам составлял для войск Ленфронта — 27 тонн, а для Балтфлота — 6,5 тонн в день.

            По крупе и макаронам нормы питания военнослужащих практически не изменялись: 170 граммов в день — на передовой и 90 граммов — в тыловых частях. Фактический расход на 1 октября составлял для фронта 117 тонн и для флота 22 тонны. Но если рассчитать сумму всех норм по крупам, то, благодаря расчету, мы получим фантастическую численность воинского контингента — более чем в 1 млн. человек (при реальной цифре в среднем в 700 тыс.). Далее мы поймем причины перерасхода круп и макарон на целую треть.

            По сахару военнослужащие первой линии должны были получать в день 35 граммов, а тыловики — 20 граммов. Фактический расход с 1 октября в 19,3 тонны для фронта и 5 тонн для флота стыкуется с суммой норм тоже лишь при завышенной численности военного контингента в 850 тыс. человек.

            Мы видим, что по большинству продуктов воинский контингент, состоявший на довольствии, должен был составлять примерно 700 тыс. человек или чуть выше. Но никак не ниже указанной цифры. Продуктов в октябре 1941 года выдавалось столько, что можно было накормить 700 тыс. бойцов и командиров, причем — по строго установленным нормам. Нормы оставались высокими, с калорийностью 3500 ккал на передовой и 2650 ккал в тыловых частях, а уменьшение довольствия солдат считалось чрезвычайной мерой. 

            В предыдущей части нашей публикации мы увидели, что при организации снабжения мирного населения осажденного города, существовал огромный перекос в сторону обеспечения привилегированных групп: лиц, находившихся на «особом довольствии». Теперь мы видим, что для военнослужащих тоже отгружалось постоянно и много продуктов. Даже неожиданно много. И только простые жители Ленинграда — служащие, иждивенцы и дети — оказывались в стороне от этой модели распределения.

Лучше, чем в любой другой армии мира

            Получали ли военнослужащие Ленинградского фронта и Балтийского флота продукты в соответствии с указанными нормами снабжения?

Да, получали.

Причем не только в октябре, когда блокада еще только начиналась, но в целом, хотя и с некоторыми осложнениями, и в ноябре, и в декабре 1941 года и далее. Эти нормы несколько снижались по мясу с 1 ноября 1941 года и дважды — по хлебу в ноябре. А по крупе, жирам и сахару нормы военнослужащих остались такими же в декабре 1941 года, какими они были и в начале октября. В целом снабжение войск и флота поддерживалось на должном уровне. Еще раз приведем официальные сообщения Д. В. Павлова, отвечавшего за снабжение продовольствием населения Ленинграда и Красной армии, и специального ответственного Ставки за распределение продуктов в городе в период с сентября 1941 года по январь 1942 года. Вот что Павлов говорил о снабжении военнослужащих Ленинградского фронта в самое голодное время: «С середины ноября до февраля 1942 года суточный паек солдата первой линии составлял 2593 калории, а тыловых частей — 1605 калорий. Гражданское население получало продовольствия намного меньше» («Ленинград. Блокада. Подвиг»), а на страницах книги «Стойкость» приводится его следующее заявление: «С середины ноября 1941 г. и до февраля 1942 г. суточный паек солдата первой линии Ленинградского фронта был на 25–30 %, а тыловых частей на 45–50 % меньше, чем на других фронтах. С середины февраля 1942 г. бойцы этого фронта стали получать такое же питание, как и во всей Действующей армии». Но такое именно снижение пайка как раз и составляет 2593 ккал для бойцов на передовой и 1605 ккал для бойцов тыловых частей. То есть даже в самые страшные месяцы ленинградской осады вышеозначенные сокращенные нормы — по свидетельству Павлова — в целом соблюдались.

            В действительности Павлов несколько преувеличивал и в декабре 1941 года с довольствием красноармейцев Ленинградского фронта начались некоторые сбои. На передовой вместо 500 граммов хлеба в сутки стали выдавать 300 граммов хлеба и 100 граммов сухарей, хотя при этом 100 граммов полноценных «доблокадных» сухарей были выше по калорийности, чем 200 граммов блокадного «декабрьского» хлеба. Но, кроме того, в декабре 1941 года войска оказались на грани перебоев с мясом, жирами и крупами. В окопах выдавали мучную похлебку, хотя и на мясном бульоне, и темные макароны из смеси муки с зерновыми отрубями. Военнослужащие тыловых частей страдали от недоедания. Все же снабжение быстро наладили, и уже в январе 1942 года оно в целом вернулось к несколько сокращенным «ноябрьским» нормам. Но все это улучшение относилось именно к солдатским нормам, а не к нормам гражданского населения Ленинграда — ведь солдатские нормы на передовой в ноябре были выше иждивенческих в 6,5 раз.

В феврале 1942 года снабжение военнослужащих Ленинградского фронта уже приравнялось к снабжению других фронтов — и было по калорийности выше, чем в любой другой армии мира, как об этом нам сообщает сборник «Тыл советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне». Сборник говорит правду. Нормы продовольственного снабжения в Красной армии действительно были выше, чем в любой другой армии Второй мировой войны, хоть антигитлеровской коалиции, хоть гитлеровской — в том самом феврале 1942 года, когда ленинградцы массово умирали от голода. На том же самом фронте, в десяти или двадцати километрах от вымиравшего города, бойцы и краснофлотцы уже снабжались лучше, чем любая другая армия мира.

            Но, может быть, нормы снабжения лишь на бумаге выглядели прилично, а на деле солдаты голодали? Могла ли действительность сильно отличалась от бумажных предписаний, как это часто бывало в Советском Союзе? Нет. Отгрузки продуктов и балансы показывают нам, что снабжение шло в предписанных объемах. Товарищ Павлов отвергает такие предположения. Снабжение армии осуществлялось любой ценой также, как любой ценой красноармейцам приказывалось штурмовать в лоб сильно укрепленные немецкие позиции. Солдаты получали один приказ, а интенданты — другой, а именно: обеспечить всех питанием по нормам довольствия, иметь запасы на фронтовых складах на 20 дней и не меньше, а на армейских складах — на неделю снабжения. В крайнем случае, допускалось на армейских складах иметь минимум на 5 дней, но никак не меньше. За отступление от выполнения приказов строго наказывали.

            Павлов рассказывал, как однажды ему доложили, что капитан интендантской службы одной из армий отдан под трибунал за то, что в одном из батальонов 72 бойца попали в госпиталь от истощения. Начальник снабжения Красной армии просто не поверил, что такое возможно в его ведомстве. Причем это случилось вскоре после того, как он приехал из осажденного Ленинграда. Павлов лично выехал в указанную дивизию, нашел указанный батальон, лично убедился, что никаких сбоев в снабжении не происходило, а 72 новобранца прибыли истощенными из тыла. Капитан трибунала избежал, а несколько позже даже награжден, а мы получили возможность убедиться, как кормили советских бойцов.

            Вышеописанный случай произошел весной 1942 года не на Ленинградском фронте, а на Брянском. Но он показателен. Такие примеры отмечались и в других местах, а на Ленинградском фронте происходили очень часто. Но в подавляющем большинстве случаев, солдатская дистрофия обуславливалась плохим состоянием призывавшихся новобранцев, а не плохим питанием в воинских частях. И хотя в тыловых частях солдаты часто чувствовали недостаток питания и об этом можно встретить немало воспоминаний, но до случаев дистрофии приобретенной уже в армии дело не доходило.

            Еще один случай произошел в середине января 1942 года на Волховском и Карельском фронтах. Внезапно оказалось, что на складах этих фронтов закончились запасы при том, что из тыла подвоз довольствия был обеспечен. В снабжении войск чуть не начались сбои. Как утверждалось в специальном постановлении ГКО, это произошло из-за каких-то бюрократических сложностей интендантских служб. В итоге начальников продовольственного снабжения двух фронтов сняли с занимаемых должностей и назначили на менее ответственные посты. Более серьезные последствия, характерные для сталинских методов управления, для виновных не наступили. Ни одного упоминания Ленинградского фронта в этом постановлении нет — при том, что речь идет о периоде, когда питание защитников Ленинградом едва наладилось после кратковременного сбоя, а население города уже массово умирало от голода. И именно тем же постановлением ГКО представитель Ставки по организации снабжения Ленинграда и Ленинградского фронта Павлов был повышен и назначен на должность начальника продовольственного снабжения всей Красной армии. Тем самым Сталин показал, что он доволен деятельностью Павлова в Ленинграде, где массовая смертность гражданского населения достигла пиковых показателей.

            В своей книге «Ленинград. Блокада. Подвиг» Д. В. Павлов сравнивает снабжение Красной армии и германского Вермахта. По словам автора, с лета 1942 года и почти до конца войны немецкие солдаты получали норму пищевого довольствия на 2543 ккал — то есть, добавим мы, равную по калорийности нормам военнослужащих Ленинградского фронта, находившихся на передовой в ноябре 1941 года и в конце января 1942 года. По словам Павлова, в 1945 году, незадолго до разгрома Рейха, немецкие интенданты снизили норму довольствия своих солдат до уровня 1600–1800 ккал — то есть, опять добавим мы, она стала лишь чуть выше той, которую получали бойцы тыловых частей Ленинградского фронта в ноябре 1941 года.

            Павлов не приводит таких сравнений. Он просто пытался показать, насколько продовольственное снабжение Красной армии выглядело лучше, по сравнению со снабжением Вермахта. И его старания убедительны. Но при этом неизбежно получается, что в октябре 1941 года, уже в условиях осажденного города, Красная армия на Ленинградском фронте кормила своих солдат почти в два раза сытнее, чем Вермахт своих солдат весной 1945 года. При этом мы не слышали ничего о сильном голоде в Вермахте весной 1945 года, но мы хорошо знаем, что всего в двадцати километрах от передовых позиций Ленинградского фронта в ноябре 1941 года, уже вовсю от голода умирало мирное население. Из слов Павлова следует, что в октябре 1941 года бойцам и командирам войск Ленинградского фронта отпускалось больше продуктов, чем на другой стороне фронта — военнослужащим Вермахта. И лишь в ноябре 1941 года нормы снизились, и бойцам Ленинградского фронта стали отгружать продуктов немного меньше, чем в то же время отгружалось Вермахту.

            Как товарищ Павлов смотрел на грандиозную разницу в снабжении фронта и города? Наверное так, что он просто исполнял свои должностные обязанности по приказу Сталина. Павлов снабжал фронт, а для города контролировал распределение продовольствия — кормил ленинградцев целлюлозой из опилок.

            Казалось бы, можно было бы и не быть в два раза более щедрым, чем было щедрым командование Вермахта по отношению к своим солдатам, но хотя бы — поделиться с умиравшим населением. Как мы видели, на октябрь 1941 года военнослужащих насчитывалось примерно 700 тыс. человек, а мирного населения — всего лишь в 3,7 раза больше. А нормы выдач для служащих, иждивенцев и детей оказались в 4,5 раза меньше, чем для солдат на передовой в октябре и в 6,5 раз меньше — к концу ноября. Так может быть стоило поделиться? И не было бы такой массовой смертности?

Но — не было таких указаний руководящей инстанции.

И не для этого Сталин назначил товарища Павлова в Ленинград, а потом повысил в должности именно в январе 1942 года. Не для того Павлов стал потом главным составителем истории блокады Ленинграда. Все было сделано Павловым для того, чтобы потом ему никто не задал таких вопросов. Но видимо уже настало время их задать. Ведь сами решения о снабжении и города, и фронта, принимались на самом верху. Выше уже некуда.

            Жизнь в окопах и блиндажах на передовой — это повседневные лишения. Огромное количество жизней бойцов и командиров было заплачено за попытки прорыва позиций противника. И несомненно, что свою армию надо кормить хорошо. Но мы видим, что разница в нормах снабжения войск и населения была огромна уже в октябре 1941 года, а в ноябре она еще более увеличилась. Математически установленная в нормах снабжения фронта и города — не секрет ни для кого. Мы неоднократно читали и в воспоминаниях, и видели в кинофильмах, и слышали в рассказах очевидцев, знакомых и родственников, как приезжавший с фронта в Ленинград солдат или офицер вынимал из вещмешка банку мясных консервов, кисет с сахаром, мешок с картошкой: подобная сцена есть, например, в художественном кинофильме 1980 года «Мы смерти смотрели в лицо», в котором главную роль сыграл Олег Даль. А вокруг лежали трупы, и мирные жители не имели ничего, кроме хлеба с целлюлозой и жмыхом. Бойцов Ленинградского фронта снабжал товарищ Павлов, а осажденный город снабжался по остаточному принципу.

            Так сколько же солдат, матросов и офицеров находилось на довольствии в окруженном Ленинграде осенью и зимой 1941 года?

Документы Военного совета от 17 октября 1941 года упоминают, что существующие запасы сухарей (а они всегда использовались в качестве сухого пайка в случае затруднений со снабжением горячей пищей) составляли на эту дату 2587 тонн на «контингент 660 тыс. чел.» (дословно). Скорее всего, это и есть численность лиц, состоявших на довольствии Ленинградского фронта и Балтийского флота. И мы можем сказать, что количество военных на довольствии в пределах окружения были не меньше этой цифры. Расходы муки, мяса, жиров по фронту и флоту на 1 октября 1941 и расходы муки с суррогатами на 20 ноября 1941 года подтверждают эту цифру. По расчетам у нас получилось, что сумма норм снабжения по хлебу в октябре и ноябре выходят на цифру в 700 тыс. человек. Но ведь были увеличенные нормы снабжения летчиков (они получали 4200 ккал), технического персонала летных частей, старших и высших командиров, подводников. Хотя их не так много в общей массе военнослужащих, однако, они как раз скорректировали нашу первую оценку в сторону небольшого понижения.

            Но почему расход по крупам и макаронам оказался гораздо большим, чем воинский контингент в 660–700 тыс. человек?..

            Объясняет Павлов: «При отсутствии овощей и картофеля воинским частям разрешалось заменять их крупами из расчета 20 граммов крупы за 100 граммов овощей; с ноября стали заменять 100 граммов овощей 10 граммами круп». Расходы продуктов в октябре подтверждают слова Павлова. По нормам октября в день каждому солдату на передовой полагалось 500 граммов картофеля или овощей в день, а в тыловых частях — 400 граммов. Это без малого 304 тонны картофеля в день на фронт и флот. Когда картофель подошел к концу в городе, то его стали заменять крупой и макаронами из расчета 20 граммов крупы за 100 граммов картофеля, то есть норму довольствия картофеля на передовой в 500 граммов в день заменяли 100 граммами крупы, а тыловую норму довольствия 400 граммов картофеля заменяли 80-ю граммами крупы. В итоге общая выдача круп и макарон выросла как раз на треть, что мы и видим по фактическому расходу. Таким образом, и расход по крупе и макаронам подтверждает численность фронта и флота на уровне не меньше 660 тыс. человек в кольце окружения.

            Могло ли военнослужащих быть меньше, чем 660 тыс.?

Нет. В этом случае расход продуктов распределялся бы на меньшее количество едоков и фактическая норма каждого солдата стала бы еще более огромной по сравнению с городской. Она и так была огромной: в октябре — 3500 ккал и самой высокой в мире. Город уже начинал голодать, а солдаты от голода не умирали, но погибали в многочисленных попытках прорыва блокады.

            Могла ли сильно влиять на общую сумму разница — особенности распределения — между фронтовыми и тыловыми нормами? Могла ли здесь в расчеты автора  вкрасться ошибка?

Автор принял соотношение между частями с довольствием на передовой и тыловыми частями, как 4/7 к 3/7. Может ли быть соотношение неправильное?.. 

Тем не менее, все верно.

Нормы довольствия по разным продуктам могут сильно отличаться для передовой и тыловых частей, а могут быть почти одинаковыми. То есть, как бы иметь больший или наоборот меньший разброс между передовой и тылом. Например, в октябре по хлебу 800 и 600 граммов. Отличие — всего на треть. По жирам — 50 и 40 граммов. То есть всего на четверть. А по мясу — в два раза в октябре и в два с половиной — с 8 ноября. И лучше всего нормы с большим разбросом и нормы с малым разбросом стыкуются на одной численности контингента при соотношении 4/7 на передовой и 3/7 в тылу. Конечно же, это предварительная оценка, она дискуссионная, но близка к истине и простые числовые зависимости это показывают.

Нас было больше в окружении, чем тех, кто окружили нас

            Общая численность советских военнослужащих, защищавших Ленинград, составляла не менее чем 660 тыс. человек, и может смутить тех, кто знает о численности войск Вермахта и союзников, осаждавших Ленинград. Численность солдат и офицеров финских войск, находившихся на Карельском перешейке, составляла около 100 тыс. человек, солдат и офицеров 18-й армии Вермахта, осаждавших Ленинград с юга — около 250 тыс. человек. Правда её части были развернуты не только против войск Ленинградского фронта, но и против советских войск вскоре образованного Волховского фронта, развернутого с внешней стороны немецко-ленинградского фронта, растянувшегося вплоть до озера Ильмень. То есть не все 250 тыс. солдат Вермахта и их союзников непосредственно осаждали Ленинград, и сражались с его защитниками. Но, несмотря на численность войск противника, рассчитанная автором численность советских войск может быть обоснована. И это обоснование лучше всего начать с Балтийского флота.

            Суточные выдачи продуктов военнослужащих Балтфлота показывают их общую численность около 130 тыс. человек. Но другие оценки показывают численность личного состава Балтийского флота (вместе с Ладожской флотилией) на конец осени — зиму 1941/42 годов на уровне примерно 80–90 тыс. (без морской пехоты). Численность бойцов морской пехоты уже в значительной мере исследована: семь бригад, сформированных в разное время, отдельный полк, небольшое количество отдельных батальонов и много маршевых рот. Общая численность бойцов и командиров, служивших в разных формированиях морской пехоты в 1941 году, достигала примерно 80 тыс. человек, из них численность маршевых пополнений — более 40 тыс. Бригады морской пехоты занимали боевые порядки фронта, но продолжали относиться к Балтийскому флоту и, соответственно, снабжаться через его интендантства. Одна бригада морской пехоты в конце октября — начале ноября 1941 года была переброшена Ладожской военной флотилией на «Большую землю» под Волхов совместно с двумя стрелковыми дивизиями и приняла участие в отражении немецкого наступления на Тихвин и Волхов. Не следует забывать и о том, что Балтийский флот до декабря снабжал гарнизон блокированной военно-морской базы Ханко на финском берегу. Эвакуация этой базы завершилась лишь в декабре. Численность гарнизона Ханко хорошо известна и насчитывала 23 тыс. человек.

            В сентябре 1941 года перед Балтийским флотом стояла задача снабжения и группировки советских войск на Моонзундских островах. После оставления Таллинна 28–29 августа и трагического Таллиннского перехода кораблей и судов Балтийского флота Моонзундские острова в Эстонии оказались блокированными, и связь с ними поддерживалась только флотом или авиацией. Численность советских военнослужащих на этих островах тоже составляла около 23 тыс. человек (с личным составом береговых батарей). Однако Моонзундские острова были потеряны к середине октября, а большинство их защитников попали в плен. Снабжение этих островов наладить не успели. В итоге общая численность физических лиц, состоявших на довольствии Балтийского флота, должна была достигать 130 тыс. человек на начало октября вместе со всем вышеперечисленными военнослужащими, включая бойцов из состава учебных отрядов, и военно-морских училищ, которые не успели эвакуироваться в сентябре — октябре 1941 года.

            Оценив примерную численность краснофлотцев Балтийского флота, мы можем оценить и количество бойцов и командиров войск Ленинградского фронта. Мы видим, что Балтийский флот и Ленинградский фронт связаны четкими соотношениями по количеству основных продуктов, выдаваемых на довольствие. Эти соотношения по постановлениям Военного совета Ленфронта на 1 октября 1941 года лежат в пределах по хлебу 3,8; по мясу — 3,5; по жирам — 4,15; по крупам — 5,3; по сахару — 3,9.  Приняв соотношение 3,8 в качестве среднего для октября, мы можем предварительно оценить численность военнослужащих Ленфронта в 530 тыс. человек. Из них чуть больше половины получали нормы довольствия, как находившиеся на передовой (около 300 тыс.), а остальные получали тыловые нормы (около 230 тыс.). Вместе с войсками фронта на передовой находились военнослужащие бригады морской пехоты численностью около 20 тыс., а в тылу — маршевые пополнения. Таким образом, немецкие и финские войска, осаждавшие Ленинград, определенно имели меньшую численность, чем войска Ленинградского фронта, тем более с учетом личного состава Балтийского флота. Таковы были реалии 1941 года — и удивляться им не следует.

Численность советских военнослужащих (не менее 660 тыс. человек), находившихся в ленинградском окружении, подтверждается и демографическими данными. По переписи 1939 года в Ленинградской области с Ленинградом проживали 842 тыс. мужчин 1905–1918 годов рождения, попадавших под приказ о мобилизации от 23 июня 1941 года, из них в Ленинграде проживали чуть менее половины от этого числа. Если все они к тому времени были призваны и убыли из города, то по приказу о мобилизации от 10 августа призывались мужчины 1890–1904 годов рождения и призывники 1922–1923 годов. Этот приказ вышел тогда, когда войска Вермахта уже находились на Лужском рубеже под Ленинградом. А чуть больше, чем через две недели после приказа о второй волне мобилизации, последняя железная дорога в Ленинград была перерезана, и мобилизованный контингент остался в городе. Активный вывоз призывников в конце августа 1941 года не зафиксирован.

Мужчин 1890–1904 годов рождения в Ленинграде и области по переписи 1939 года проживало 530 тыс. человек, призывников 1922–1923 годов рождения — более 127 тыс., из них только в городе — чуть меньше половины от этих чисел. Поэтому численность военнослужащих в 660 тыс., защищавших Ленинград, не должна удивлять. Конечно же, Ленинградская область 1939–1941 годов включала в себя и нынешнюю Псковскую, и нынешнюю Новгородскую области. По состоянию на 10 августа 1941 года значительная часть области уже находилась в оккупации. Но мобилизация в Ленинграде и в районах, окружавших город, должна была завершиться. Кроме того, многие рабочие Ленинграда имели «бронь». Но когда в ноябре — декабре 1941 года начались остановки ленинградских заводов из-за выключений электроэнергии, то «бронь» снималась, и боеспособные мужчины призывались на Ленинградский фронт. Остались воспоминания мужчин призывных возрастов из Ленинграда, как они голодали, оставаясь «на гражданке», и как становилось легче, когда их призывали в армию. Хотя, конечно же, из Ленинграда они не уезжали, но просто меняли свой статус с рабочего или служащего на военнослужащего. Еще вчера привезти ему еду было никак нельзя, а теперь, когда он надел красноармейскую шинель, стало можно, хотя еды ему требовалось гораздо больше. По воспоминаниям фронтовиков до прорыва осады большинство призывников, пополнявших войска Ленинградского фронта, были из земляков. И только после прорыва немецких позиций в январе 1943 года стали появляться в заметных количествах призванные из дальних областей. Людских ресурсов Ленинграда хватило надолго. Но видимо и людские ресурсы использовались властью также, как и продовольственные: руководители ВКП(б) требовали сначала расходовать местные запасы.

Миллион с лишним банок мясных консервов

            По вопросу довольствия военнослужащих осажденного Ленинграда существуют и другие официальные документы, по которым можно оценить общую численность контингента и качество питания. 20 декабря 1941 года — в 24-ю годовщину создания органов ВЧК–НКВД — Павлов направил справку 1-му секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) А. А. Жданову о наличии неприкосновенного запаса (НЗ) продовольствия. Это были дни, когда в городе уже практически прекратились выдачи населению через магазины всех продуктов, кроме так называемого «хлеба», и смертность от голода росла как снежный ком. «Хлеба» выдавали 250 и 125 граммов. Из справки Павлова следует, что по состоянию на 20 декабря НЗ, предназначавшийся лишь для военнослужащих армии и флота, составлял:

            — 1 млн. 354 тыс. банок мясных консервов (средний вес банки 440 граммов);

— 175 тыс. банок рыбных консервов;

— 86 тонн сала шпиг;

 — 19 тонн твердокопченостей;

— 755 тонн сухарей.

В справке описывался план по изъятию НЗ на третью декаду декабря. За 10 суток предполагалось изъять 800 тыс. банок мясных консервов, 100 тыс. банок рыбных консервов и 276 тонн сухарей. Оставшегося после изъятия запаса (по справке должен был остаться продовольственный ресурс эквивалентный 487 тоннам мяса) хватило бы еще на 8 дней снабжения всех воинских частей (последняя цифра вынесена в отдельную графу). Этот расход соответствует, добавим мы, дневному расходу мяса 60,8 тонн или в точности сумме довольствия на 660 тыс. военнослужащих по существовавшим тогда нормам для передовой: 125 граммов мяса в день и в тылу 50 граммов в принятом нами соотношении 4/7 на передовой к 3/7 в тыловых частях. Таким образом — по данным декабрьской справки — питание военнослужащих по мясу рассчитывалось в точности по существовавшим нормам. И даже их численность соответствует нашим оценкам.

Из справки следует, что НЗ предназначался для военнослужащих, но не для мирного населения. Что касается мирного населения, то на 1 января 1942 года запасы мяса и мясопродуктов в осажденном городе составляли 664 тонны. Эти данные представляют уже совсем другой фонд. По фактическому ежедневному расходу на город (без фронта) в 80 тонн мяса и мясопродуктов этого количества хватало на 8,3 дня по суммам всех карточек и еще дополнительно на «спецснабжение». Как мы видим, мясо и в городе, и на фронте было даже в конце страшного декабря 1941 года.

И даже с запасом на всех.

Но предназначалось оно не для всех.

Когда в магазинах мясо уже давно не выдавалось и люди массово умирали, эти 664 тонны мяса постепенно потреблялись лицами, принадлежавшими к  привилегированным группам снабжения — на фоне роста грузопотока, проходившего по «Дороге жизни».

            Уровень довольствия военнослужащих и их примерную численность мы также можем оценить в связи с вышеупомянутым решением Военного совета Ленинградского фронта от 11 января 1942 года. Решение предусматривало расход мяса для питания войск Ленфронта и моряков Балтийского флота в суточном размере 53-х тонн. Этот показатель соответствует снабжению мясом по точно установленным нормам довольствия контингента военнослужащих в 570 тыс. человек по уже выбранной нами схеме (4/7 на передовой и 3/7 в тыловых частях). Если же контингент состоял все-таки из 660 тыс. человек, то тогда уже больше двух третей личного состава должны были получать тыловой паек. Возможно, что так и происходило, поскольку соотношение между флотом и фронтом заметно изменилось в пользу фронта. Возможно, что матросов Балтийского флота перевели на тыловой паек.

            По крупам суточный отпуск на фронт и флот по решению Военного совета производился в размере 104 тонн. И это соответствовало питанию в полном объеме по существовавшим тогда нормам контингента общей численностью в 770 тыс. человек. Но скорее всего, нормы выдач круп увеличились в связи с недостатком других продуктов, в частности картофеля. По жирам суточный отпуск составлял 24 тонны (на 530 тыс. человек), по сахару — 20 тонн (на 700 тыс. человек).

            Официальные цифры расходов продовольствия на весь контингент военнослужащих в осажденном Ленинграде по состоянию на 11 января 1942 года можно представить более наглядно — с помощью меню, которое предоставлялось солдатам тыловых частей при довольствии именно такими объемами продуктов в дни самого скудного снабжения войск Ленинградского фронта.

Утром, на завтрак — половина миски жидкой овсяной каши (из 35 граммов сухой крупы, что составляет чуть больше двух ложек сухой овсяной крупы с горкой), сдобренная половиной столовой ложки подсолнечного масла, с тремя кусками черного хлеба современного размера и стаканом чая с одной чайной ложкой сахара с горкой.

Днем, на обед — миска мясного бульона средней жирности, маленькая порция макарон (35 граммов в сухом весе) с мясной котлетой среднего размера, тремя кусками хлеба, и чаем с одной чайной ложкой сахара.

Вечером, на ужин — половина миски жидкой перловой каши (35 граммов крупы в сухом весе) с половиной ложки постного масла, тремя кусками хлеба и чаем с ложкой сахара.

Конечно это была довольно скудная пища. Она вызывала чувство голода, но не могла привести бойца к голодной смерти. Однако надо понимать, что вышеуказанное примерное меню — самое худшее из существовавших, предназначавшееся для военнослужащих-тыловиков. На передовой по нормам бойцы получали вместо 300 граммов хлеба — 500, круп и макарон примерно в два раза больше (170 граммов вместо 90, но также и первые, и вторые получали дополнительно крупу в зачет картофеля соответственно 50 и 40 граммов), мяса — в два с половиной раза больше (125 граммов, а не 50), немного больше жиров (50 граммов вместо 40) и заметно больше сахара (35 граммов вместо 20). Можно предположить, что в условиях возникшего дефицита продуктов питания, на фронте тоже могла складываться некоторая неравномерность с перераспределением продуктов, в первую очередь — в пользу более привилегированных групп военнослужащих (политсостав, особисты, комсостав и пр.).

Переполненные склады января сорок второго...

            Но так скудно военнослужащие Ленинградского фронт питались не долго, в основном лишь в конце декабря 1941 — начале января 1942 года.  Документы второй половины января показывают нам уже очень существенно улучшившиеся условия питания. 23 января ГКО издал постановление № 1196сс, предписав увеличить переходящие запасы продовольствия Ленинградского, Волховского, Карельского фронтов и 7-й отдельной армии. В соответствии с постановлением на складах Ленинградского фронта создавались запасы не на 20 дней снабжения, как предписывалось раньше, а уже на 30. Дополнительные объемы продовольствия надлежало доставить в срок до 15 февраля.

Из постановления № 1196сс прямо следует: на 23 января 1942 года на складах войск Ленинградского фронта уже хранился запас продовольствия на 20 дней по существовавшим нормам. С этого дня его предписывалось увеличить. Таким образом, в те дни, когда ленинградцы массово умирали от голода, рядом с ними на складах хранился большой, двадцатидневный запас муки, крупы, мяса, жиров и сахара. А члены ГКО во главе со Сталиным приказали возить дополнительное продовольствие — но не ленинградцам, а на фронтовые склады, увеличивая и без того уже надежный запас. У многих современников уже возникали вопросы — почему же общие перевозки продовольствия по Дороге жизни в январе 1942 года были существенно большими, чем в реальности потреблялось продуктов фронтом и городом?.. Ответ на поверхности: возили на армейские склады. Причем постановление № 1196сс ГКО имело смысл только в том случае, если бойцов и матросов вначале перевели на более калорийный паек, потом завезли по этим нормам продовольствия в город на 20 дней, и только потом поставили вопрос об увеличении резервов. А город вымирал.

            Очень важно проанализировать цифры продовольственных запасов предназначенных для резервирования в соответствии с постановлением ГКО. Они позволяют нам увидеть, что нормы снабжения войск Ленинградского фронта увеличились очень заметно. Десятидневный (декадный) запас для фронта и Балтийского флота обозначен в постановлении ГКО, как 3085 тонн муки (то есть в день 308,5 тонн). Эта цифра показывает, что расход муки на фронте и флоте вырос в два раза, по сравнению с недавним потреблением (на 11 января — 153 тонны). То есть муки уже было достаточно для того, чтобы выдавать бойцам и матросам в два раза больше хлеба или, чтобы, несколько увеличив норму, одновременно полностью вернуться к качественному «доблокадному» хлебу.

            Количество крупы (1057 тонн) и макарон (544 тонны) на 10 суток потребления фронта показывают средний ежедневный расход в 160 тонн, а это в полтора раза больше, чем требовалось на 660 тыс. человек военнослужащих для полного стопроцентного довольствия по прежним нормам. 11 января военнослужащие потребляли 104 тонны крупы в день.

Десятисуточный запас мяса (674 тонны) и запас рыбы (495 тонн), зафиксированные в постановлении ГКО, тоже давали очень хорошие приросты. И если по мясу он увеличился всего лишь на 10 % выше прежнего, то зато весь объем рыбы (49,5 тонн в день) был очень внушительным добавлением к солдатскому довольствию, поскольку по общему весу рыба приближалась уже к мясу. А с начала ноября рыбу на Ленинградском фронте солдатам и матросам не выдавали. Эти поставки рыбы в таких объемах говорят о полном возвращении в солдатское и матросское меню двух так называемых рыбных дней из семи и соответственного высвобождения мясных порций для остальных мясных дней с увеличением норм выдач. Запасы жиров по постановлению ГКО показывают рост на 14 %. И только по сахару примерно сохранились старые нормы.

В постановлении ГКО о резервировании продовольствия отдельной строкой значился овес. Но про овес, а точнее про тех, для кого он предназначался в осажденном Ленинграде, мы подробно поговорим дальше.

О наградах интендантов

Важным свидетельством в пользу бесперебойного снабжения войск Ленинградского фронта и моряков Балтийского флота страшной зимой 1941/42 годов, остаются для исследователя многочисленные награждения ответственных лиц.

Повышение и награды получил не только Павлов — самый главный снабженец Ленинграда. Пост заместителя начальника управления продовольственного снабжения Ленинградского фронта занимал подполковник интендантской службы В. А. Васильев. «При его непосредственном участии снабжение войск фронта шло бесперебойно», — говорится в наградном листе медали «За боевые заслуги» от 27 октября 1942 года, причем указанная цитата относится именно к зиме 1941/42 годов. Та же формулировка повторилась в наградном листе ордена Отечественной войны I степени: «В тяжелых условиях блокады обеспечил бесперебойное снабжение продовольствием войск фронта».

В наградном листе интенданта II ранга Е. П. Азарова сказано следующее: «Выполнял должность н-ка 2-го отделения отдела продфуражного снабжения интендантского управления Ленфронта по обеспечению войск продовольствием и фуражом... принимал все меры к тому, чтобы своевременно и бесперебойно обеспечить войска фронта продовольствием. Срывов в снабжении войск фронта продовольствием не было». Речь идет о зиме 1941/42 годов. «Обеспечил бесперебойное снабжение войск… добился перевыполнения % по припеку» начальник продфуражного отдела управления продовольственного снабжения Ленинградского фронта интендант II ранга П. Г. Агафонычев.

Награды получили и начальники вышеупомянутых должностных лиц, а именно, начальники управления продовольственного снабжения Ленфронта бригадный интендант (позже генерал-майор интендантской службы) П. И. Новоселов и полковник интендантской службы Г. М. Савоненков. Последний был особо отмечен за умелое и полное использование внутренних ресурсов осажденного Ленинграда для снабжения фронта.

            Награды получали армейские интенданты.

Должность начальника продовольственного отдела 42-й армии с августа 1941 года занимал майор интендантской службы Я. А. Режец. В его наградном листе ордена Красной Звезды отмечено: «В дни блокады Ленинграда, несмотря на трудности зимы 1941–42 г.г., он сумел наладить продовольственную службу армии так, что бойцы и командиры всегда получали своевременно и бесперебойно горячую пищу». Начальником продфуражного отделения продовольственного отдела 42-й армии с августа 1941 года служил интендант II ранга И. П. Лобов. Он, в соответствии с записью в наградном листе медали «За отвагу», «добился такого положения, что перебоев в войсках с продфуражом не было» — в разгар смертельной ленинградской зимы.

 Особенно интересно свидетельство о продовольственном снабжении войск 8-й армии, поскольку она находилась на Ораниенбаумском плацдарме, и её снабжение было еще более затруднительным. 8-я армия снабжалась из Ленинграда через Кронштадт. Начальником продфуражного отделения продовольственного отдела войск 8-й армии служил интендант I ранга А. Я. Чудак. В наградном листе медали «За отвагу» отмечалось: «В самых сложных условиях боевой деятельности войск армии, своей настойчивой и энергичной работой сумел обеспечить бесперебойное снабжение частей продовольствием и фуражом. Особенно много и неутомимо работал т. Чудак в период тяжелого положения с продовольствием в районах Ораниенбаум — Лебяжье и Новой Дубровке». Как мы видим, даже на самом сложном участке фронта положение хотя и было серьезное, но снабжение шло без перебоев.

            В предыдущей части, посвященной «спецснабжению» гражданского населения осажденного Ленинграда, мы увидели, что не менее 200–300 тыс. человек в городе в том или ином виде получали дополнительное питание сверх общих норм, и фактические нормы питания этой привилегированной группы населения находились на весьма высоком уровне. Теперь мы увидели, что в условиях осады постоянно снабжались на более-менее приемлемом уровне порядка 660 тыс. военнослужащих. Таким образом, число лиц в Ленинграде и окрестностях, питавшихся зимой 1941/42 годов хорошо или по крайней мере посредственно, достигало почти миллиона человек. Из этой группы от голода не должен был умереть ни один человек. Нормы снабжения лиц в указанной группе превышали норму снабжения иждивенцев в диапазоне 3,5–10 раз. 

            Но это на бумаге и по формальной букве расчетов.

Фактически по полученным продуктам разница была еще больше, ввиду прекращения отоваривания в магазинах всех карточек, кроме хлебных, для мирного населения. Жителей города и области, оставшихся на простых карточных нормах (исключая «привилегированных» лиц), насчитывалось около 2,3 млн. человек. В последующие месяцы более 800 тыс. человек из них умерли от голода и истощения. И важной причиной такой массовой смертности стала огромная разница в снабжении этих двух сильно различавшихся групп населения, а также перенаправление властями продовольствия — от менее снабжаемых в сторону более снабжаемых.

            Тот факт, что в войсках фронта и флота на сравнительно хорошем уровне довольствия находилось такое большое количество военнослужащих, позволяет сделать предварительный вывод о том, что снабжать все население — без исключения — на хотя бы посредственном уровне, было вполне возможно. Ведь одно дело, если не хватает продуктов всем и все голодают и умирают. Так это обычно и преподносилось в привычных для нас повествованиях о ленинградской блокаде. Но совсем другое дело, когда почти треть всех лиц, находившихся в сухопутном окружении (660 тыс. военнослужащих и 200–300 тыс. гражданских на разном «спецснабжении») питались на сравнительно хорошем уровне, а остальные две трети оказались среди приговоренных властью к голодной смерти. Здесь мы уже видим воочию чью-то холодную волю, принимавшую решение о том, кто войдет в число «избранных» и получит большое снабжение, а кто остается ни с чем.

Самое время задаться по-настоящему серьезным вопросом, а именно: насколько можно было обеспечить и остальных жителей осажденного города минимальными нормами продуктов, как ими обеспечивались на практике «привилегированные» группы?..

            Мы исследовали и рассмотрели особенности распределения продовольствия, как среди мирного населения, так и среди военнослужащих. Но автор еще не касался чрезвычайно важного вопроса о городских резервах продовольствия, находившихся внутри Ленинграда. Без оценки имевшихся запасов картина ленинградской осады будет неполной. Начинать анализ продовольственных запасов города надо не с хлеба, как это обычно делается, а с мяса. В следующей части мы рассмотрим вопрос о существовавших запасах мяса, о поголовье лошадей и крупного рогатого скота в осажденном городе и области. Поиски ответов на этот вопрос в корне меняют устоявшиеся взгляды на жизнь Ленинграда в начальный период страшной осады.