Известный историк церкви и общественный деятель А.В.Карташев, выступая с приветственным словом на одном из юбилейных собраний РОВС в Париже, так охарактеризовал значение русского воинства в изгнании: "Белая борьба была горнилом государственной совести и морали. В ней произошел естественный отбор общенациональной годности и способности к надпартийной государственной спайке. Тут слились в святой ревности о чести России и ненависти к ее осквернителям и правые, и умеренные, и левые, но искренние патриоты, монархисты в большинстве и республиканцы в меньшинстве". Оставление Белыми армиями пределов Родины привело к рождению России зарубежной – столь же многообразной и уникальной, как и дореволюционная Россия. "Когда мы в процессе борьбы потеряли и территорию, и население, – подчеркивал А.В.Карташев, – из оставшихся с нами теней и обломков государственности самым существенным оказалась Армия". Продолжая мысль богослова и ученого, заметим, что история белой военной эмиграции, с одной стороны – полна скорби и трагична в своем содержании, но с другой – красива в следовании однажды провозглашенным принципам и в мужественном преодолении выпавших лишений, не поколебавших ее волевого самостояния. Невольно приходят на память проникновенные строки, написанные в 1923 г. поэтом-эмигрантом Иваном Савиным (И.И.Саволайненом):

 

...Что для вечности временность гибели?

Пусть разбит Ваш последний очаг –

Крестоносного ордена стяг

Реет в сердце, как реял в Галлиполи.

Вспыхнет солнечно-черная даль

И вернетесь вы, где бы вы ни были,

Под знамена... И камни Галлиполи

Отнесете в Москву, как скрижаль.

 

Деятельное существование русского воинства в изгнании и продолжавшееся с его стороны в разных формах сопротивление привлекает внимание и тем, что заставляет нас размышлять об утраченных альтернативах ленинско-сталинской модели государственного устройства, реализация которой, в конце концов, привела Россию к национальной катастрофе. Чины русских воинских организаций и полковых объединений в эмиграции не были армией в привычном смысле этого слова. Профессор И.А.Ильин в этой связи в 1949 г. писал: "...Силою вещей законная русская власть исчезла и у этой бывшей славной армии нет ни верховной власти, ни территории, ни оружия, ни настоящей воинско-армейской организации. Но он (РОВС. – К.А.) есть кадр русской армии, орденски спаянный национально-патриотическим единомыслием, единочувствием и единоволением. И к этому воинскому кадру и духу примыкает в таком же порядке единочувствия, единомыслия и единоволения кадр непартийных политических деятелей, не служивших в армии, но верных России, духу Целого и белой борьбе за родину.
 

Вероятно, не только малоизученностью истории белой военной эмиграции, но и ее культурно-патриотическим значением, раскрытым такими незаурядными отечественными мыслителями, как А.В.Карташев и И.А.Ильин, объясняется сегодня интерес к ней исследователей и специалистов. За последнее десятилетие в этой области появился ряд ценных трудов, авторы которых помимо систематизации фактов и свидетельств пытались анализировать их именно в контексте характеристик, прозвучавших со стороны наиболее ярких представителей общественной мысли Русского зарубежья. Здесь, в первую очередь, стоит упомянуть работы В.Г.Бортневского, М.В.Назарова, Ю.С.Цурганова, В.Г.Чичерюкина-Мейнгардта и др. Вместе с тем введение в оборот новых документов и исследования в русских зарубежных архивах помогают выстроить новый событийный ряд и оценивать известные факты с учетом достигнутых результатов в последнее время. Ограниченные рамки статьи не позволяют развернуть перед читателем широкую панораму жизни и деятельности полковых объединений и воинских организаций эмиграции, связанных, в первую очередь, с РОВС, в рядах которого в начале 30-х гг. состояло на регистрации около 40 тыс. чинов. (К 1937 г. 13 отделов и подотделов Союза объединяли около 30 тыс. чинов.) Поэтому рассмотрим лишь некоторые отдельные сюжеты, привлекающие к себе до сих пор пристальное внимание специалистов и общественности.

В Париже в воскресенье 26 января 1930 г. в 10.30 утра начальник РОВС генерал от инфантерии А.П.Кутепов вышел из дома № 26 на рю Русселе, где в небольшой квартире жил с женой и сыном. Через час генерал собирался быть на панихиде в церкви Союза галлиполийцев в доме № 81 на рю Мадемуазель, но в церковь не пришел, так как был убит при известной попытке похищения. Русским Комитетом по розыску генерала Кутепова было собрано в диаспоре 430 тыс. франков, из которых 330 тыс. израсходованы на следственные действия, а оставшиеся 100 тыс. переданы Л.Д.Кутеповой на воспитание Павлика – маленького сына погибшего генерала. Несмотря на все усилия французских властей и представителей русского Комитета, тайна похищения осталась нераскрытой. Впрочем, в эмиграции задолго до публикаций в советской печати 60-х гг. о комиссаре госбезопасности III ранга С.В.Пузицком и др. участниках операции "Трест" никто не сомневался в том, кто стоит за убийством одного из самых популярных белых генералов.

Однако почему попытка похищения Кутепова была предпринята органами ОГПУ СССР именно в январе 1930 г.? Общеизвестно, что "Трест" завершился 13 апреля 1927 г. саморазоблачением Э.Опперпута (Стауница) и уходом М.В.Захарченко-Шульц за границу. Буквально накануне сенсационных признаний Опперпута, 25 – 28 марта 1927 г. Кутепов провел на территории Финляндии в Терийоки (ныне Зеленогорск) конспиративное совещание, на котором было принято решение о начале отправки групп добровольцев-боевиков в СССР для организации террористических актов против представителей партийно-чекистской номенклатуры. С этой целью Кутепов приступил к созданию самостоятельной, камерной по составу боевой организации. Об этом совещании широко стало известно уже в сентябре во время судебного процесса в Ленинграде над захваченными погранохраной ОГПУ пятью кутеповскими боевиками. Четверых из них ВК ВС СССР осудила к расстрелу (А.Б.Балмасова, В.А.Самойлова, А.А.Сольского, Н.П.Строевого), а А.И. фон Адеркаса – к 10 годам лишения свободы. Важным подтверждением независимости кутеповских операций от РОВС остается свидетельство начальника военной канцелярии Союза Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.Н.Стогова. Не все и из осужденных в Ленинграде были чинами РОВС. Сегодня о принадлежности к РОВС с уверенностью можно говорить лишь в отношении Александра Борисовича Балмасова, в чине капитана состоявшего в кадрах Алексеевского артиллерийского дивизиона и исключенного за смертью из списков чинов 1-го армейского корпуса 5 ноября 1927 г.

Почему от прекращения "Треста" до убийства Кутепова прошло почти 3 года? Тем более, что террористический акт Б.С.Коверды на главном варшавском вокзале против П.Л.Войкова (7 июня 1927 г.) и совпавший с ним в тот же день взрыв в Центральном партийном клубе в Ленинграде (наб. р. Мойки, д. 59), который устроила группа во главе с капитаном-марковцем В.А.Ларионовым, произвели на власть сильное впечатление. Директивы, отданные в связи с этими событиями 8 июня в ЦК ВКП(б) и ОГПУ, свидетельствуют о нервозности и раздраженности И.В.Сталина, потребовавшего от чекистов немедленно расстрелять 20 "видных белогвардейцев" из числа ранее арестованных в СССР русских дворян (князя П.Д.Долгорукова, Б.А.Нарышкина, Е.Н.Щегловитова и др.). Кутепов не знал о положительной реакции части населения СССР на действия белых активистов, но власть-то была об этом достаточно информирована и адекватно оценивала опасность. В качестве примера можно привести зафиксированное осведомителями ОГПУ высказывание одного из зажиточных крестьян деревни Посеево Константиновской волости Сергиевского уезда (Московская губ.): "Это хорошо, что убивают советских представителей за границей, скоро настанет такой момент, когда всему будет конец и у власти будет находиться монархия, тогда мы заживем по-старому". Наконец, система личной безопасности Кутепова принципиально не изменилась в лучшую сторону с 1927 по 1929 гг., а правильнее сказать – практически отсутствовала. Попытки начальника его личной канцелярии князя С.Е.Трубецкого добиться назначения офицеров для несения постоянной охраны Кутепов категорически пресек, несмотря на соответствующее распоряжение великого князя Николая Николаевича. С трудом удалось убедить генерала пользоваться в Париже посменным такси, на которых работали галлиполийцы.

 

Ответы на этот вопрос, равно как и на вопрос о причинах покушения на Кутепова именно в январе 1930 г., на наш взгляд заключаются в следующем.

 

Во-первых, пока был жив основатель и первый начальник РОВС генерал-лейтенант П.Н.Врангель покушение на А.П.Кутепова вряд ли имело смысл. В последний год жизни Врангель приступил к созданию собственной конспиративной организации для действий на территории СССР, которая по многим причинам не имела никакого отношения к кутеповской. После разоблачения "Треста" отношения между двумя генералами оказались почти прерваны. Кутепов еще в 1924 – 1927 гг. был практически отстранен от влияния на РОВС. Неожиданная и скоропостижная смерть Врангеля 25 апреля 1928 г., по очень большой вероятности в результате отравления, сделала первым лицом в белой военной эмиграции А.П.Кутепова. Через четыре дня по приказу Великого князя Николая Николаевича он стал председателем РОВС.

Во-вторых, именно в январе 1930 г. сложилась сумма определенных факторов, сделавших парижскую трагедию 26 января неизбежной. Кутепов должен был погибнуть со дня на день не позднее февраля. По нашему мнению, вопреки распространенным представлениям, "Трест" не дал почти никаких реально ощутимых результатов кроме пропагандистской шумихи и тягостных моральных переживаний для эмиграции. Ни РОВС, ни его кадры и военно-учебные структуры, а также полковые объединения "Трест" никак не разложил. Ведь РОВС представлял собой по сути кадрированную армию, которая должна была разворачиваться за счет противников режима из "подсоветских" людей, когда сложились бы благоприятные обстоятельства. В 1930 – 1932 гг. Советский Союз пережил по большому счету вторую гражданскую войну в связи с осуществлением в деревне партийно-чекистской номенклатурой катастрофической по своим последствиям коллективизации. По официальным данным ОГПУ, если за 1929 г. через судебные "тройки" прошли 5 885 чел., то за 1930 г. – уже 179 620 чел., из которых 18 966 были приговорены к расстрелу. За 1930 г. чекисты зафиксировали по СССР 13 754 массовых выступлений, включая 176 повстанческих. Только за январь – апрель 1930 г. учтено 6 117 крестьянских выступлений, в которых участвовали около 1,8 млн. человек – в три раза больше, чем служило во всех русских Белых армиях в 1919 г.! На Северном Кавказе за первые 1,5 месяца 1930 г. ситуация накалилась до такой степени, что командующий Северо-Кавказским военным округом И.П.Белов в инструкции № 01042 от 19 февраля приказал применять против сопротивлявшихся коллективизации сел и станиц артиллерию, авиацию, комбинированные атаки пехотой и кавалерией. Неспокойной оставалась ситуация внутри РККА: за 1932 г. особые отделы зафиксировали со стороны красноармейцев и командиров более 5 тыс. высказываний откровенно повстанческого характера.

Исторический фон, на котором произошла гибель Кутепова, выглядит так. В марте – апреле 1929 г. Кутепов совершил поездку в Сербию, где, выступая перед кубанцами, недвусмысленно намекнул: "Сигнала "поход" еще нет, но сигнал "становись" должен уже быть принят по всему РОВС". 23 декабря в Военной академии РККА был арестован преподаватель кафедры артиллерии бывший полковник М.Г.Попов, расстрелянный 17 августа 1930 г. В январе 1930 г. начались массовые аресты бывших офицеров, служивших в Артиллерийском управлении РККА. 10 из них во главе с бывшим полковником В.Р.Руппенейтом были расстреляны 20 октября. 11 января зампред ОГПУ СССР Г.Г.Ягода направил группе руководящих работников записку, в которой предложил до 14 января "наметить ряд мер в отношении сплошной очистки деревни от кулацкого элемента". "Кулак как класс должен быть уничтожен", – заявил Ягода, потребовав от подчиненных предоставить статистику по арестованным и ликвидированным организациям, а также подготовить мероприятия по расширению системы лагерей. 25 января Кутепов предложил поручику М.А.Критскому – бывшему старшему адъютанту разведывательного отделения штаба 1­го армейского корпуса в 1919 г. – подготовить план десанта на Кубань, который генерал намеревался возглавить лично. По некоторым данным предполагалось высадить до 4 тыс. офицеров. Обсуждение плана назначалось на понедельник, 27 января. Более 30 лет спустя Критский уточнил немаловажную деталь: "К динамизму и его [Кутепова. – прим. авт.] неукротимой воле борьбы с большевиками прибавились крупные деньги". К 1930 г. РОВС получил из депонированных в Японии бывших сумм адмирала А.В.Колчака более 8 млн. франков.

26 января Кутепов погиб и обсуждение вопроса о десанте на Кубань не состоялось. К тому дню в Москве силами специальной комиссии во главе с В.М.Молотовым завершилась разработка проекта мероприятий, положивших начало систематическому истреблению в СССР наиболее хозяйственной и трудолюбивой части крестьянства. 30 января Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации", в соответствии с которым в первую очередь предлагалось лишить имущества более 200 тыс. человек, из которых затем примерно 60 тыс. – подвергнуть этапированию в концлагеря или расстрелу, а 150 тыс. – выселить в отдаленные местности СССР. 2 февраля Ягода отдал приказ ОГПУ № 44/21 о подготовке и сроках выполнения мероприятий по ликвидации кулачества как класса. В ночь с 5 на 6 февраля раскулачивание началось в Северо-Кавказском крае и далее захлестнуло всю страну. Террор ОГПУ против белой эмиграции практически совпал с началом репрессий против бывших офицеров, служивших в РККА или живших на положении частных лиц. Вопрос о том, кто из них мог или реально поддерживал контакты со своими однополчанами за границей, еще подлежит тщательному исследованию. По подсчетам Я.Ю.Тинченко в 1930 – 1931 гг. чекисты репрессировали в СССР не менее 10 тыс. бывших офицеров, из которых по знаменитому делу "Весна" 1931 г. пострадало 3 496 человек.

Таким образом, похищение и гибель А.П.Кутепова необходимо рассматривать не в связи с последствиями операции "Трест" в эмиграции, а в контексте нового витка социально-политического противостояния власти и общества на родине. Рискнем предположить, что уничтожение Кутепова в какой-то степени можно расценивать как аргумент в пользу конечной неэффективности "Треста". Столь серьезная кадрированная организация как РОВС и ее волевой лидер с далеко идущими намерениями в случае осуществления вторжения на Кубань и Северо-Кавказский регион могли стать тем организационным ядром, которого так не хватало стихийному крестьянскому и казачьему антиколхозному сопротивлению. Пресечь подобное развитие события можно было лишь обезглавив РОВС, что в итоге и произошло 26 января 1930 г.

Версия о полной инфильтрации ОГПУ любых попыток эмиграции в конце 20-х гг. завязать контакты в СССР нуждается в дополнительной проверке с учетом открывающихся материалов. Например, всем известна поездка В.В.Шульгина зимой 1925 – 1926 гг. в СССР под контролем ОГПУ. Однако практически осталась неизвестной нелегальная поездка, совершенная в октябре 1929 г. бывшим русским комендантом Галлиполи Генерального штаба генерал-майором Б.А.Штейфоном. Из РОВС Штейфон был исключен Врангелем 17 декабря 1926 г. и по утверждению последнего начальника штаба Корниловской ударной дивизии Генерального штаба полковника Е.Э.Месснера действовал вне всякой связи с Врангелем. Спустя почти 15 лет после смерти Штейфона на посту командира Русского Корпуса Месснер свидетельствовал, что Штейфон проехал по стране почти 3 тыс. км, посетил села, мелкие города, областные центры. Известно, что он был в Одессе и даже привез одной из своих близких знакомых – С.М.Зерновой – "мешочек родной русской земли". Несколько раз Штейфон фотографировался у общеизвестных памятников или зданий, чтобы "недоверчивой эмиграции дать доказательства своего пребывания" в России. В итоге поездка осталась незамеченной агентурой противника и тем более никак не популяризировалась в Зарубежье. Месснер узнал о ней много позднее лишь благодаря своим многолетним и дружеским личным связям с генералом, который почти не распространялся о ней даже во время эпопеи Русского Корпуса на Балканах в 1941 – 1945 гг.

Некоторые факты позволяют уточнить позицию РОВС как организации во время Второй мировой войны. В своих публичных выступлениях в Нью-Йорке зимой 1946 г. и в известном письме от 16 мая 1946 г. Председателю РОВС Генерального штаба генерал-лейтенанту А.П.Архангельскому генерал-лейтенант А.И.Деникин выдвинул серьезные обвинения в адрес Союза, а в одном из частных писем прямо назвал деятельность РОВС во время войны "прогитлеровской". С легкой руки Деникина подобная оценка получила распространение в отечественной историографии, хотя корректный ответ А.П.Архангельского от 21 июля 1946 г. на выдвинутые Деникиным обвинения не получил известности.
 

Действительно, до 22 июня 1941 г. отдельные группы чинов РОВС участвовали в локальных боевых действиях, в которых они видели малейшую возможность для ведения борьбы с большевиками. В Гражданской войне в Испании на стороне Национальной армии Ф.Франко сражались 72 русских добровольца, из которых 34 погибли. Чины РОВС особо отличились в боевых действиях и были награждены тремя существовавшими для франкистов боевыми крестами и медалями. Все они остались в Испании после победы франкистов в марте 1939 г., а некоторые продолжали военную службу: Марковского артиллерийского дивизиона капитан Н.Е.Кривошея – с чином армейского капитана, 6-го гусарского Клястицкого полка корнет Н.А.Клименко – с чином сержанта и др. Чины Финляндского подотдела РОВС во главе с капитаном Шульгиным сформировали 5 отрядов из военнопленных красноармейцев (по 30 – 40 чел. каждый) в феврале 1940 г. на советско-финляндском фронте в рамках акции Б.Г.Бажанова.

Новые документы подтверждают, что акция дала положительный результат в связи с чем А.П.Архангельский писал: "Заслуживает особого интереса тот факт, что когда красноармейцев... спросили с какими начальниками они желают идти на фронт, с лицами из командного состава Красной армии или с белыми офицерами-эмигрантами – они все выразили желание, чтобы ими командовали "белые" офицеры". До окончания боевых действий участие в боевых действиях успел принять один отряд из пяти. По свидетельству Архангельского, "работа этого отряда оказалась успешной – он привел с фронта красноармейцев в числе, превышающем значительно его состав – все они также пожелали перейти на сторону русского народного отряда". Среди активных участников формирования русских отрядов был В.В.Бастамов, 1906 г. р. – чин РОВС в кадрах Марковской артиллерийской бригады, состоявший в 1927 – 1928 гг. в рядах кутеповских боевиков, а служивший в армии Финляндии во время обеих войн с СССР. 

Что касается позиции РОВС после 22 июня 1941 г., то, на наш взгляд, возглавлявший организацию с 22 марта 1938 г. генерал Архангельский справедливо ответил генералу Деникину: "Не сомневаюсь, что всякий мало-мальский беспристрастный судья вынес бы всем обвиненным Вами иной, чем Вы, приговор (как это и было со мной в 1919 г.) и признал бы, что если и были совершены "ошибки", то они были вызваны не желанием "послужить Гитлеру потом и кровью", а совершенно другими, чисто патриотическими жертвенными побуждениями, всегда одушевлявшими наши воинские организации". Говорить о каком-то централизованном управлении отделов РОВС в оккупированной Европе после 1940 г. нельзя. Проживавший в Брюсселе генерал Архангельский неоднократно вызывался в Гестапо, его квартира подвергалась обыскам, корреспонденция изымалась, а любая деятельность была запрещена под угрозой ареста. Судьба чинов РОВС, которым Архангельский предоставил свободу действий, также складывалась по-разному. Ряд чинов РОВС в 1941 – 1945 гг. кроме Русского Корпуса в Сербии служил в Восточных войсках Вермахта, Абвере, а на заключительном этапе войны – в Вооруженных силах КОНР генерал-лейтенанта А.А.Власова (генерал-майор А.А. фон Лампе, полковник Е.В.Кравченко, подполковник А.Д.Архипов, ротмистр Р.К.Заустинский, капитан В.А.Ларионов, капитан К.А.Фосс и др.).

Известны и факты прямых репрессий против чинов РОВС. Начальник канцелярии I (Французского) отдела полковник С.А.Мацылев был арестован оккупационными властями в Париже 22 июня 1941 г. и содержался в концлагере в Компьене (Франция) до 1 августа, возвратившись к своим обязанностям 23 августа. Помощник начальника РОВС Генерального штаба генерал-лейтенант П.А.Кусонский был арестован Гестапо 22 июня 1941 г. и этапирован в лагерь Брейндонк (Бельгия). 67-летнего генерала заставляли выполнять изнурительную работу, подвергая постоянным унижениям. Немецкий лейтенант однажды отхлестал при всех Кусонского перчатками по лицу за медленную работу, после чего, по воспоминанию одного из солагерников, "генерал как-то ушел в себя, все делал как автомат, уставившись в одну точку, еле-еле отвечал или совсем не отвечал, погрузившись в думы... тяжелые". 26 августа генерал Кусонский был забит насмерть охраной СС
 

В немецких концлагерях погибли члены Лицманштадтской группы РОВС: лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка полковник Г.А. фон Моллер (ноябрь 1944 г.), Марковского пехотного полка штабс-капитан А.С.Снегоцкий (осень 1944 г.), подпоручик П.И.Ахмелкин (весна 1944 г.), вольноопределяющийся И.П.Винковский (1942 г.). Во время восстания в Словакии в августе – ноябре 1944 г. чины РОВС Корниловского артиллерийского дивизиона подпоручик Вс.Дмитриев и Донского учебного полка есаул А.И.Чеботарев были расстреляны партизанами, а 3 чина РОВС во главе с поручиком Константином Николаевичем С. зимой 1945 г. ушли к партизанам. А в Сан-Франциско в апреле 1942 г. Генерального штаба генерал-майор А.Н.Вагин выступил с инициативой от имени правления Русского центра провести благотворительный патриотический вечер "Помощь Родине" с целью "помочь пострадавшему от войны русскому народу". В свете этих драматических событий уместны ли обобщения А.И.Деникина? 

История белой военной эмиграции – это, в первую очередь, история человеческих судеб, которые зачастую складывались вопреки тем или иным жизненным обстоятельствам. Введение в научный оборот новых документов и анализ уже накопленных материалов позволяет надеяться на восстановление исторической правды о большинстве представителей русского воинства в изгнании, среди которых было много ярких и незаурядных личностей.