Поделиться:
6 марта 2018 14:57

Россия и Сталин: спор о будущем, часть 1

Похороны И.Сталина, Москва, 1953 год

В ХХ веке большевизм привел наш народ к самоистреблению, демографической и духовной катастрофе. В результате политической деятельности партии Ленина — Сталина погибли миллионы людей. Речь идет не об «антисоветской пропаганде», а о признании бесспорного исторического факта спустя 100 лет после Октябрьского переворота.

Посредственный юрист Владимир Ульянов (Ленин) стал основоположником большевизма и диктатуры Центрального комитета Коммунистической партии, а недоучившийся семинарист Иосиф Джугашвили (Сталин) придал им совершенную форму. Большевизм — это доктрина и насильственная практика социально-классового превосходства, основанные на агрессивном отрицании Бога, ценности человеческой личности и её самостоятельности, духовной свободы и национальной культуры. Важнейшая цель большевизма — и как доктрины, и как практики — заключалась в попытке принудительного создания нового человека через общественное и частное закрепощение, ради достижения фиктивного материально-имущественного равенства. Конечная цель определяла и главное средство: большевики добивались абсолютной власти, стремились установить максимальный контроль не только над политикой и социально-экономическими отношениями, но и над духовной жизнью.

Захват власти ленинской партией ради осуществления коммунистической утопии в мировом масштабе положил начало трагедии России несравнимой ни с одним иноземным нашествием. Массовые убийства по социальному признаку — в виде истребления бывших офицеров, «буржуев» и православных клириков — большевики начали совершать сто лет назад, уже зимой 1917/18 годов [1]. В конце декабря 1917 года Ленин призвал своих сторонников к практическим действиям с целью «очистки земли российской от всяких вредных насекомых» [2], то есть представителей дворянства, духовенства, купечества, казачества... Фактически речь шла о насильственном изменении структуры российского общества путем физического уничтожения «классово-чуждых» элементов. «Мы уже не боремся против отдельных личностей, — заявил осенью 1918 года Мартын Лацис, возглавлявший ЧК и трибунал 5-й армии Восточного фронта, — мы уничтожаем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора»[3]. Известный деятель большевистской партии Николай Осинский (Оболенский) описывал судьбу представителей русского образованного класса так: «Активных и опасных мы истребим. Других — под замок. Третьих употребим на черные работы, а неспособных к работе заключим в лагеря»[4]. Десять лет спустя наступила очередь самой многочисленной социальной группы: в 1928 году Сталин назвал крестьянство «таким классом, который выделяет из своей среды, порождает и питает капиталистов, кулаков и вообще разного рода эксплуататоров»[5]. В конечном итоге за годы социалистического строительства большевики ликвидировали все «эксплуататорские классы» и тем самым как будто создали условия «для зажиточной и культурной жизни всех членов советского общества»[6]. Однако полет в космос, всеобщее среднее образование, кинематограф и балет, бесплатные медицина и учеба молодежи в высших учебных заведениях, пионерские лагеря и организация детского досуга, фиктивное имущественное равенство, индустриализация и атомная энергетика, международное влияние и сталинская державность — меркнут при обсуждении вопроса о цене советских достижений.

Главным итогом существования большевистской власти, возникшей в результате Октябрьского переворота 1917 года и установления в России однопартийной диктатуры, стали чудовищные людские потери ленинско-сталинского периода. Наиболее полно это выразилось в исчезновении целых сословных и социально-профессиональных групп дореволюционного российского общества, в принудительном раскрестьянивании огромной страны и деградации русской деревни, чье пьяное бессилие не вызывало сомнений к концу 1970-х годов. Поэтому Александр Солженицын справедливо писал о лавине «нашего поражения в ХХ веке», проигранном Россией. «Весь ХХ век шло множественное уничтожение русских»[7], — утверждал писатель. Невосполнима и невосстановима утрата обществом огромных человеческих ресурсов: интеллектуальных, творческих и хозяйственных.

I. Гражданская война в 1917–1920 годах

Общие потери погибшими в годы гражданской войны, в первую очередь в результате ухудшения условий жизни под влиянием ленинских экспериментов и «военного коммунизма», составили не менее 7,5 млн. человек. В эту же цифру включены жертвы террора, вооруженной борьбы и бандитизма. Некоторые специалисты называли и более высокие оценки, исходя из разницы в численности населения на 1917-й и 1920–1922 годы [8]. Социолог Питирим Сорокин, ужаснувшись человеческим потерям первых пореволюционных лет, в 1922 году писал: «Еще одно-два кровопускания, подобные пережитым, и… историю России можно считать конченной. Никакие “режимы”, никакая “вера”, никакие “реформы” её не спасут в этих условиях»[9]. Ученый даже представить себе не мог масштабов и качества потерь на протяжении следующих тридцати лет.

Голод в 1921-1923 гг. в России

II. Голод и вооруженная борьба 1921–1922 годов

Голод 1921/22 годов стал не только результатом засухи в Поволжье и неурожая, но и прямым следствием крушения сельского хозяйства раздавленного большевистской политикой «военного коммунизма»[10]. Запрет «буржуйской» торговли, ограбление деревни ленинскими продотрядами в 1918–1920 годах и уничтожение свободного предпринимательства привело к сокращению посевных площадей и разрушению продовольственной безопасности России.

Голод был и в царской России, но показатели голодной смертности в ленинском государстве выглядели аномальными. При Александре III в 1891–1892 годах от голода и сопутствовавшей ему холеры погибли примерно 375 тыс. человек [11]. От голода 1921/22 годов по оценкам специалистов РАН — более 4,5 млн.[12] С учетом жертв вооруженной борьбы 1921–1922 годов, в первую очередь при подавлении антибольшевистских восстаний, общее число потерь на завершающем этапе гражданской войны составило около 5 млн. человек. При этом Ленин даже при введении новой экономической политики, способствовавшей оживлению замученной страны, гордился практикой «военного коммунизма». Выступая на IX съезде Советов в декабре 1921 года, Ленин заявил, что опыт, приобретенный партией в 1918–1920 годах, «был великолепен, высок, величественен, имел всемирное значение»[13]. Таким образом, всего за годы гражданской войны 1917–1922 годов и сопутствующего голода погибли не менее 12,5 млн. человек.

III. Уничтожение «контрреволюционеров» и «врагов народа» в 1923–1953 годах

Политика Ленина — Сталина предполагала неустанную борьбу с реальными противниками большевистской власти и вымышленными «врагами народа», на которых сваливали ответственность за тяготы и нищету жизни в социалистическом государстве. Истреблению подлежали не только те, кто в любой форме сопротивлялся Коммунистической партии, но и те, кто мог бы стать её потенциальным противником в будущем. Зимой 1922/23 годов Феликс Дзержинский утверждал, что ГПУ «имеет миллион врагов», которые «живы и питают надежды на интервенцию и взрыв изнутри»[14]. По заявлению начальника Секретного отдела ОГПУ Терентия Дерибаса в 1924 году под постоянным наблюдением чекистов требовалось держать более двух миллионов советских граждан, чтобы пресечь возможные восстания, забастовки и другие протестные действия [15].

В ленинско-сталинском государстве подлинная катастрофа постигла Православную Российскую Церковь.

К 1917 году в России насчитывались 146 тыс. православных священнослужителей и монашествующих, действовали почти 56 тыс. приходов, более 67 тыс. церквей и часовен. В 1917–1939 годах из 146 тыс. священнослужителей и монашествующих большевики уничтожили более 120 тыс., в абсолютном большинстве — в 1930-е годы при Сталине. К осени 1939 года в Советском Союзе оставались действующими лишь от ста пятидесяти до трёхсот православных приходов и не более трёхсот пятидесяти храмов. К 1941 году общее количество священников и диаконов, находившихся на свободе, составляло всего лишь 6376 человек, живших преимущественно в западных областях, присоединенных к СССР в 1939–1940 годах [16]. В РСФСР церковная жизнь практически умерла. За первые 23 года советской власти большевикам — при равнодушии огромного большинства православного по крещению населения — удалось почти полностью уничтожить самую крупную поместную Православную Церковь в мире.

В царской России применялась смертная казнь. Однако в Российской империи за 37 лет (1875–1912) по всем составам, включая тяжкие уголовные преступления, а также приговоры военно-полевых и военно-окружных судов, были казнены не более 6 тыс. человек [17] (в среднем 162 казни в год).

В СССР за 30 лет (период 1923–1953) только по политическим мотивам большевики уничтожили более 750 тыс. человек (в среднем более 25 тыс. казней в год по политическим обвинениям). Наибольшее количество убийств «врагов народа» (более 680 тыс., преимущественно крестьян и колхозников) состоялось во время «ежовщины» (1937–1938). Настоящие данные приводятся в официальных документах МВД СССР 1953 года[18]. Возможно сведения МВД занижены, особенно по расстрелам периода коллективизации, но другой статистики в распоряжении исследователей пока нет. Суммарные цифры расстрелянных по уголовным преступлениям за 1923–1953 годы неизвестны.

Убийства «контрреволюционеров» осуществлялись не только путем расстрела. Например, в Вологодском УНКВД осужденным к расстрелу рубили головы топором [19]. В Куйбышевском УНКВД из почти двух тысяч казненных в 1937–1938 годах удушили веревками примерно 600 человек. В Барнауле осужденных убивали ломами. На Алтае и в Новосибирской области женщины перед расстрелом подвергались сексуальному насилию[20]. При этом террор органов ОГПУ–НКВД не приводил к ликвидации потенциальных «врагов народа». К марту 1941 года на оперативном учете «антисоветских элементов» в органах госбезопасности СССР продолжали числиться более 1,2 млн человек[21].

IV. Коллективизация и раскулачивание

Сталинская коллективизация первой половины 1930-х годов стала народной бедой. Кризисное состояние села в 1931–1932 годах так описывали участники антисталинской группы Мартемьяна Рютина («Союз марксистов-ленинцев»): «В деревне отбирается почти даром хлеб, мясо, шерсть, кожа, лен, куры, яйца и прочее, все это стягивается в голодающие города и продается за полцены за границу. Деревня превращена в самый худший вид колонии. Товаров в деревне нет; в то же время домотканую одежду и обувь приготовить не из чего, ибо лен, шерсть, кожа отобраны, а скот вырезан и передох от плохого ухода и отсутствия кормов. Лапти стали остродефицитным товаром»[22]. Оплата тяжелого физического труда по «трудодням» зачастую носила фиктивный или мизерный характер[23].

В 1937 году более половины картофеля и овощей, более 70% молока и мяса давали не колхозные, а подсобные крестьянские хозяйства[24]. Среднегодовой чистый сбор хлебов на человека (душу) в 1934–1939 годах (3,9 центнера) все равно оставался меньше не только уровня дореволюционного 1913 года (4,7–4,9 центнера), но даже и кризисного 1928 года (4 центнера)[25].

Принудительная колхозная система была неэффективна, малопроизводительна и разрушительна по своим последствиями для деревни, однако она позволила Коммунистической партии удержать политическую власть и сохранить господствующее положение в стране, в которой большинство населения в 1930-е годы составляли закрепощенные хлеборобы.

Большевики раскулачили примерно один миллион крестьянских хозяйств (5–6 млн человек), а за десять предвоенных лет высылкам из родных мест подверглись около четырех миллионов человек [26]. Зловещую разницу между государственным насилием в 1917–1920 и 1930–1933 годах отмечали даже известные большевики. «1919 год несравним с тем, что случилось между 1930 и 1932 годами, — признавал в частном разговоре Николай Бухарин. — В 1919 году мы сражались за нашу жизнь. Мы казнили людей, но в это время мы рисковали и своими жизнями. В последующие периоды, однако, мы проводили массовое уничтожение абсолютно беззащитных людей вместе с их женами и детьми»[27]. За период с 1930-го по 1940-й годы на этапах «кулацкой ссылки» и в отдаленных местах спецпоселков — непригодных для человеческой жизни — от лишений, мороза, голода, болезней и произвола охраны, в побегах погибли не менее миллиона раскулаченных крестьян и членов их семей [28].

Голодомор 1933 года

V. Голодомор 1933 года

На коллективизацию и раскулачивание деревня ответила власти отчаянным сопротивлением. По данным органов ОГПУ в 1930 году в СССР состоялись 13 453 массовых крестьянских выступления (в том числе 176 повстанческих), 55 открытых вооруженных восстаний. В совокупности в них участвовали почти 2,5 млн. человек [29]— в три раза больше, чем в Белом движении. Затем саботаж «колхозного строительства» продолжался и весной — летом 1932 года принял угрожающие формы. Чтобы сломать сопротивление, Сталин и члены Политбюро ЦК ВКП(б) в конце 1932 года санкционировали проведение тотальных хлебозаготовок. На Украине, Средней и Нижней Волге, Дону и Кубани, в Западной Сибири советский и партийный актив выметал из амбаров хлеб «под метёлку». Зимой 1932/33 годов некоторые активисты, выбивая хлеб у домохозяев, практиковали средневековые пытки. Широкую известность, благодаря протестам Михаила Шолохова, получили истязания, которым подвергали хлеборобов в Вёшенском районе Северо-Кавказского края уполномоченные крайкома и райкома партии Овчинников, Шарапов, Плоткин и другие партработники, добивавшиеся выполнения обязательств по хлебосдаче. Колхозников ставили и сажали на раскаленную плиту, ломали им пальцы рук, подвешивали к потолку, выселяли с семьями на двадцатиградусный мороз, закапывали в ямы, на людях зажигали одежду, инсценировали расстрел, окунали их в прорубь и т. п.[30]

В результате сталинской политики по тотальному изъятию хлеба зимой 1933 года в перечисленных регионах СССР начался искусственный мор: без всяких войн, засухи и стихийных бедствий в стране голодали 25–30 млн. человек. Жестоко пострадали и кочевники-скотоводы Казахстана. При этом Голодомор стал государственной тайной. 22 января 1933 года Сталин подписал директиву, запрещавшую выезд населения из пораженных голодом районов. По его заявлению, стихийную крестьянскую миграцию организовали эсеры и польские агенты для ведения антиколхозной и антисоветской агитации [31]. В итоге мучительной смертью от голода погибли не менее 6,5 млн. человек [32], в том числе на Украине около 4 млн. Государственная Дума РФ официально признала гибель «около 7 миллионов человек» от голода в результате коллективизации лишь в 2008 году [33].

Таким образом, главное “достижение” первой и второй сталинских пятилеток (1928–1937) выразилось в массовом уничтожении большевиками сельского населения СССР при помощи массового раскулачивания крестьянских хозяйств, депортаций, насильственного содержания миллионов людей в непригодных условиях жизни, и голодного мора, наступившего в результате грабительских хлебозаготовок 1932–1933 годов.

VI. Система мест заключения и ГУЛАГ в 1923–1953 годах

Зимой 1911 года во всех местах лишения свободы в Российской империи содержались 174 733 человека, из них политических заключенных — 1331 (при общей численности населения в 160,8 млн человек). Зимой 1939 года общее число граждан СССР, находившихся в системе ГУЛАГа, превысило 3,3 млн. человек, из них примерно 55 % (1,6 млн.) были жертвами государственного политического террора, включая раскулаченных и депортированных поселенцев в трудпоселках (при общей численности населения в 168,8 млн. человек). Зимой 1953 года накануне смерти Сталина в системе ГУЛАГа находились более 5,3 млн чел., в том числе более 2,6 млн в тюрьмах, лагерях, колониях, на этапах и более 2,7 млн спецпоселенцев (при общей численности населения в 188,2 млн человек)[34].

В царской России смертность заключенных в местах лишения свободы за тридцать лет — с 1885-го по 1915-й годы — составила 126 тыс. человек [35]. При этом в силу технического прогресса, совершенствования медицины и общественных усилий предполагалось, что в перспективе смертность заключенных должна снижаться, а режим содержания становиться мягче. Однако на следствии, этапах, в тюрьмах, колониях и лагерях СССР за тридцать лет — с 1923-го по 1953-й годы — погибли не менее 1,7 млн человек, если исходить из официальной статистики ГУЛАГа [36]. «В результате истощения и потери трудоспособности заключенные перестают быть рабочей силой, — писал Гвардии майор Красной армии Вячеслав Артемьев, служивший в 1938–1939 годах в должности начальника штаба ВОХР Карлага НКВД СССР, — их сбрасывают со счетов и только разве то, что их не уничтожают физически, создает разницу между ними и рабочим скотом. Но и при этом они обречены в большинстве своем на медленное умирание в инвалидных и санитарных лагерных пунктах, что, в сущности, почти равносильно уничтожению»[37]. В официальную статистику не включались, например, так называемые «сактированные» заключенные, то есть списанные по акту. Лагерная администрация, чтобы не портить показатели, практиковала освобождение доходяг, которые умирали прямо за лагерными воротами — формально уже на свободе — и поэтому не показывала их смертность в отчетах. Вопрос о количестве заключенных, погибших в СССР в местах лишения свободы, требует дальнейшего изучения, и, скорее всего, статистика смертности окажется более высокой, по сравнению с официальными данными.

VII. Вторая мировая война

Вторая мировая война оказалась самой тяжелой народной бедой.

Летом 1939 года силы Вермахта серьезно уступали силам Красной армии [38], не говоря уже о том, что Рейх не располагал необходимыми ресурсами для начала долгосрочной военной кампании против СССР [39]. Однако в 1939–1940 годах Сталин не только установил общую государственную границу с нацистской Германией, но, по откровенному признанию наркома иностранных дел Союза ССР Вячеслава Молотова, и гарантировал гитлеровскому Рейху «спокойную уверенность на Востоке»[40]для ведения успешной войны в Европе против антигитлеровской коалиции. После вторжения в Польшу в сентябре 1939 года Вермахт пленил 420 тыс. польских военнослужащих, а войска Красной армии — почти 455 тыс.[41]Руководители ВКП(б) помогли Германии преодолеть экономическую блокаду, предоставив нацистам возможности для транзита необходимых грузов. В апреле — декабре 1940 года через территорию СССР прошло 59% германского импорта и 49% экспорта, а в первом полугодии 1941 года — 72% и 64%[42]. Тем самым, благодаря безопасному тылу на Востоке, в период с сентября 1939 года до середины июня 1941 года Гитлер получил время и возможности для захвата и накопления ресурсов, а в конечном счете — для подготовки нападения на Советский Союз.

Конечно, Гитлеру Сталин не верил. Ему нужно было, чтобы Гитлер увяз в европейской войне, обескровив капиталистические государства. Сталинский любимец и начальник Политуправления РККА армейский комиссар I ранга Лев Мехлис, выступая 14 марта 1939 года на XVIII съезде ВКП(б), заявил о необходимости в случае войны «перенести военные действия на территорию противника, выполнить свои интернациональные обязанности и умножить число советских республик». Прозвучавшие слова делегаты встретили аплодисментами [43]. По свидетельству Молотова, ночью 24 августа 1939 года на банкете по случаю заключения советско-германского пакта, советский вождь предложил тост за нового «антикоминтерновца» Сталина. И далее Молотов рассказывал поэту Феликсу Чуеву: «Издевательски так сказал и незаметно подмигнул мне. Подшутил, чтобы вызвать реакцию Риббентропа. Тот бросился звонить в Берлин, докладывает Гитлеру в восторге. Гитлер ему отвечает: “Мой гениальный министр иностранных дел!” Гитлер никогда не понимал марксистов»[44] [курсив наш. — К. А.].

Молотов сказал правду. В предвоенной июньской директиве 1941 года Главного управления политической пропаганды РККА подчеркивалось: «Ленинизм учит, что страна социализма, используя благоприятно сложившуюся международную обстановку, должна и обязана будет взять на себя инициативу наступательных военных действий против капиталистического окружения с целью расширения фронта социализма»[45]. Однако расчеты марксиста Сталина перехитрить национал-социалиста Гитлера провалились — и стоили нашему народу чудовищных жертв.

Война, в которой по образному выражению писателя-фронтовика Виктора Астафьева, Сталин и Жуков «сожгли в огне войны русский народ и Россию», довела народное горе до крайности. «России попросту не стало. Страшно произносить, но страна-победительница исчезла, самоуничтожилась, и этому исчезновению и самоуничтожению и продолжающемуся неумолимому самоистреблению шибко помогли наши блистательные вожди, начиная со Сталина, — с болью писал Астафьев. — Только преступники могли так сорить своим народом! Только недруги могли так руководить армией во время боевых действий, только подонки могли держать армию в страхе и подозрении»[46]. Жертвы нашего народа во Второй мировой войне, включая советско-польскую 1939 года и советско-финляндскую 1939–1940 годов, округленно оцениваются в 27 млн. человек, в том числе более 17 млн. — мужчины в возрастах от 15 до 59 лет [47]

 

VIII. Голод 1947 года и вооруженная борьба с повстанцами в западных областях СССР

Голод 1947 года и вооруженная борьба с повстанцами в западных областях СССР унесли жизни не менее миллиона человек [48].

О масштабах послевоенного противостояния свидетельствуют следующие цифры. Например, в 1944–1953 годах на Западной Украине от рук повстанцев на советской стороне погибли до 40 тыс. человек (в т. ч. примерно 6 тыс. — чекисты, сотрудники МВД и военнослужащие, более 15 тыс. — колхозники и селяне). Сталинские репрессии в регионе затронули 0,5 млн человек (в т. ч. убиты более 153 тыс., арестованы более 134 тыс., депортированы более 200 тыс.) — 7 % от числа западных украинцев на территории УССР [49].

Продолжение: Россия и Сталин: спор о будущем, часть 2

Источник: @SerpomPo