Историографию военного плена в годы Второй мировой войны пополнила ценная монография Марии Джусти, посвященная трагедии и судьбам итальянских военнослужащих в Советском Союзе. Благодаря усилиям Михаила Талалая, известного ученого-итальяниста, мы получили возможность познакомиться с этой ценной работой на русском языке. Мария Тереза Джусти — квалифицированный профессор-исследователь современной истории при государственном университете Кьети-Пескара (область Абруццо) им. Габриэле д’Аннунцио.

Рецензия на книгу: Джусти М. Т. Итальянские военнопленные в СССР 1941–1954 / Авторизованный перевод и научная редакция Михаила Талалая. СПб: Алетейя, 2010. — 272 с.

Современный русский читатель в целом знаком с драмой итальянских экспедиционных сил на Восточном фронте в первую очередь, благодаря двум пронзительным мемуарам: военного капеллана Альдо Дель Монте и офицера XXXV корпуса 8-й армии Эудженио Корти[1]. Теперь профессиональный ученый рисует нам более широкую панораму событий 1940-х–1950-х годов. Для участия в кампании на Восточном фронте из Италии в составе ARMIR (Armata Italiana in Russia)[2] были направлены 230 тыс. военнослужащих. Из них округленно 100 тыс. погибли, 64,5 тыс. попали в плен. По подсчетам Джусти на основании поименного учета соотечественников из 64,5 тыс. итальянских военнопленных на родину вернулись лишь 10 032 человека. Высокую смертность итальянцев обусловила тяжелая обстановка, в которой зимой 1942–1943 годов во время Сталинградской битвы погибла 8-я армия генерала И. Гарибольди — сильные морозы, низкая пропускная способность редких коммуникаций, нехватка транспорта, продовольствия, медикаментов для обеспечения плененных солдат и офицеров ARMIR.

Отметим, что за период с 22 июня 1941 года до 15 апреля 1943 года из 291 856 военнопленных противника учтенных Управлением по делам военнопленных и интернированных (УПВИ) НКВД СССР умерли 171 774 человека (59 %). В качестве главной причины столь высокой смертности, как правильно, называются вышеперечисленные трудности. Интересно, что массовая гибель советских военнопленных, в первую очередь зимой 1941/42 годов, когда умерли примерно 2 млн. человек из 3,6 млн. (почти 55 %), несмотря на идеологические установки нацистов, нередко тоже объясняется объективными условиями военных действий.

Мария Джусти привлекла широкий круг источников: документы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного военного архива (РГВА), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО РФ) и других архивных фондов, в том числе из коллекций, хранящихся в Италии. Монография включает краткий военно-исторический очерк, посвященный операциям итальянских экспедиционных сил на Восточном фронте, описание обстоятельств плена и условий содержания итальянских военнослужащих в лагерях НКВД, бытовой жизни и репатриации.

Большое внимание автор уделила агитационно-политической работе среди военнопленных специальных советских органов, особенностям пропаганды, а также деятельности итальянских коммунистов, находившихся в СССР. В связи с этим безусловный интерес представляет приведенная Джусти переписка между Пальмиро Тольятти и Винченцо Бианко первых месяцев 1943 года. Зловеще звучит фраза Тольятти, который откровенно писал своему товарищу по партии между 15 февраля и 3 марта: «Если большое число [итальянских. — Прим. К. А.] военнопленных погибнет вследствие существующих тяжелых условий, я абсолютно не вижу в этом повода для разговора».

Интересны новые факты, свидетельствующие о готовности части итальянцев, находившихся в 1943–1944 годах в советском плену, сражаться на стороне Красной армии как в составе национальных формирований («Гарибальдийского легиона» и др.), так и в качестве отдельных добровольцев. Джусти объясняет мотивы сталинского руководства, все-таки отказавшегося от привлечения итальянских военнопленных, включая проверенных антифашистов, к вооруженной борьбе против Германии: «Не существовало никакой гарантии того, что, оказавшись на фронте, бывшие пленные не дезертируют или не повернут оружие против Красной Армии. Кроме того, трудно было убедить советских военных сражаться бок о бок с людьми, которые совсем недавно считались смертельными врагами СССР». По другую сторону фронта ситуация с привлечением советских военнопленных в ряды Восточных войск германских Вооруженных Сил выглядела, как известно, совершенно иначе.

Одно из главных достоинств монографии заключается в том, что ее автор рассматривает историю итальянских военнопленных в качестве не столько военно-политической, сколько человеческой трагедии. Узниками войны стали люди с их достоинствами и несовершенствами, страстями и добродетелями. Поэтому необходимо назвать особо значимыми и, возможно, главными с нравственной точки зрения, страницы монографии, посвященные христианскому подвигу католического духовенства и верующих мирян в лагерях НКВД. Борьба итальянцев, оказавшихся пленными сталинского богоборческого государства, за право оставаться христианами определенно заслуживает акцентации и дополнительного изучения. Здесь даже не столь важно насколько значительная часть военнопленных оказалась вовлечена в это безоружное противостояние между христианами и гонителями христианской веры. Марии Джусти в полной мере и красноречиво удалось показать, что Святая Евхаристия совершалась даже за советской колючей проволокой. Естественно, что в таком контексте не менее важно изучение личных отношений военнопленных, военнопленных и лагерной администрации, в целом человеческого поведения на обочине войны.

В книге присутствуют некоторые неточности и утверждения, с которыми мы могли бы поспорить. Так, например, Джусти переоценивает степень изменения церковно-государственных отношений в Советском Союзе в 1942–1943 годах. Несмотря на их «новый» характер, сталинская власть продолжала олицетворять лицемерное зло, используя для формирования положительного имиджа и большей привлекательности в глазах союзников по антигитлеровской коалиции, морально сломленных несчастных сергианских архиереев. Речь шла не о каком-то компромиссе между государством и новой церковной организацией, а, увы, о ее полном подчинении интересам партийной номенклатуры, в первую очередь, через соучастие во лжи.

Разрозненные казачьи подразделения (взводы, сотни, эскадроны) в составе Вермахта в 1941–1943 годах не сражались под командованием генерала от кавалерии П. Н. Краснова. Он стал начальником Главного управления казачьих войск при Генерале Добровольческих войск Вермахта только 31 марта 1944 года. Кавалерийские соединения, официально называвшиеся казачьими, зимой 1943 года существовали и в составе Красной армии (например: 9-я, 10-я, 11-я, 12-я гвардейские дивизии). Поэтому вполне вероятно, что мемуарист, которого цитирует Джусти, попал в плен именно в районе операций советских казачьих кавалерийских частей.

В перспективе было бы желательно, чтобы автор более подробно описал некоторые сюжеты. Например, сегодня известны многочисленные факты внесудебных репрессий (убийств, истязаний и т. п.), совершавшихся на Восточном фронте против немецких военнопленных буквально с первых дней войны между Германией и СССР. Имели ли место подобные эксцессы в отношении военнослужащих итальянских экспедиционных сил? В войсках ARMIR в 1942–1943 годах служили русские белые эмигранты, а также добровольцы из советских военнопленных и местного гражданского населения. Существуют ли какие-либо сведения об их пленении и послевоенной репатриации? Происходило ли взаимовлияние национальных характеров в результате длительного сосуществования итальянцев и русских (советских) людей? Как складывались частные отношения между ними?..

Перечисленные недостатки ни в коем случае не умаляют ценности и значения кропотливой работы Марии Джусти. Бесспорно, ее ценный труд служит не только укреплению национальной памяти и примирению сторон, но и христианскому пониманию трагедии человеческой истории, безусловному осуждению войн и преступлений.

Примечания