Экологические последствия программы по созданию и испытанию боевых радиоактивных веществ в Ленинграде и на островах Ладожского озера в 1951–1953 годах.

Предисловие

Предлагаемая читателю статья о программе разработки и испытания боевых радиоактивных веществ в Ленинграде и островах Ладожского озера в 1951–1953 гг. («Направление 15») основывается на материалах журналистских расследований. По данным журналистов — исследователей архивных материалов по указанной теме практически нет, запросы в различные государственные органы (в том числе в Министерство обороны), посылаемые исследователями, либо остались без ответа, либо носят характер отписок. Однако журналисты нашли свидетелей событий, сами побывали на местах, связанных с «Направлением 15». Результаты их расследований сложились в стройную картину, которая позволяет с очень высокой точностью восстановить ход событий.

Автор настоящей статьи также позволил себе довести до читателя некоторые свои размышления и выводы, позволяющие дополнить понимание хода излагаемых событий.

Автор выражает искреннюю признательность мужественному журналисту Виктору Терешкину, экологической организации «Белона», журналистам сайта «Военное.ru», создателям документального фильма «Русский след. Направление 15. Загадка Ладожских островов».

Все исследователи в разной степени по крупицам добыли бесценную информацию по «Направлению 15», которую автор настоящих строк представляет читателю в обобщенном виде.

Все материалы журналистских расследований находятся в открытом доступе в сети «Интернет» (список источников указан в конце настоящей статьи).

Часть 1. «Направление 15» в Ленинграде

В 1950-е годы Советский Союз еще остро ощущал последствия Второй Мировой войны: кругом разруха, нехватка продовольствия, элементарных бытовых товаров, дефицит здоровой мужской рабочей силы, наконец… Логичным действием было направление государственных усилий на скорейшее восстановление нормальной жизни. Однако сталинское руководство принимает решение о запуске ряда военных программ, в том числе программ, связанных с использованием атома и радиации в военных целях.

В 1949 г. СССР испытал свою первую ядерную бомбу. Результаты испытаний впечатлили сталинское руководство — ядерный паритет с США был достигнут.

В 1951 г. в Советском Союзе была принято решение о создании боевых радиоактивных веществ, которыми должны были начиняться бомбы для уничтожения живой силы противника. Эта программа получила кодовое название «Направление 15».

Целью программы было создание бомб, начиненных радиоактивным веществом аэрозольного или порошкового типа, которые при взрыве должны были распылять радиоактивные вещества на живую силу противника. Следует отметить, что замысел бомбы более чем странный: ведь радиоактивные вещества НЕ обладают моментальным поражающим действием. Их поражающий эффект отложен во времени: через некоторое время (в зависимости от степени облучения) радиоактивные вещества убивают человека изнутри — человек долго и мучительно умирает...

Трудно сказать, чем было вызван замысел подобных бомб. А. Куцков, капитан 1 ранга в отставке, кандидат технических наук, в 1980-е годы — член Комиссии по ядерной безопасности при Совете Министров отмечает, что «по имеющимся сведениям — два академика: Юлий Борисович Харитон и один из основателей советской ядерной энергетики, будущий президент Академии наук Анатолий Петрович Александров предложили использовать отходы ядерных реакторов качестве недорогого оружия массового поражения — они-то знали, что радиация убивает. В каких дозах, как быстро, с использованием каких средств доставки и др. — и предстояло выяснить военным».

Куцков оправдывает создание подобного оружия аргументом лозунгового типа, отражающего магистральное направление советской идеологической машины: «Планы нанесения ядерных ударов по СССР разрабатывались в США с маниакальным упорством вплоть до достижения полного паритета в атомных вооружениях и появления у СССР баллистических ракет, гарантированно позволявших нанести ответный удар. А пока самые лучшие умы среди ученых и конструкторов СССР были тогда заняты поисками «несимметричного» ответа — средств, создающих возможности нанесения вероятному противнику адекватного ущерба с существенно меньшими затратами»…

Логика подобных аргументов, как правило, следующая: вокруг враги, советское социалистическое отечество в опасности…Подобные аргументы автоматически подводят читателя к мысли о том, что последствиями создания подобного оружия придется пренебречь. Как показала практика, пренебречь пришлось здоровьем людей и уничтожением природы полигонов некоторых Ладожских островов, на которых проводилось испытание (об этом речь впереди).

Трудно поверить, что советские ученые-ядерщики не могли не знать, что радиация не обладает мгновенным смертельным действием и, поэтому, в боевом применении, в котором требуется моментальный результат, неэффективна.

Возможно предположить, что сталинским руководством была поставлена задача создания оружия «выжженной земли», результаты применения которого проявятся через некоторое время. Например, с одной стороны, такое оружие могло быть приемлемо для обеспечения указанного эффекта в тылу Красной армии при проведении будущих «освободительных» походов. Однако, с другой стороны, это же оружие было и смертельно опасно для самой Красной армии — радиация в среднесрочной и долгосрочной перспективах смертельно как для военнослужащих, так и экологии тыловых территорий. Если следовать логике В. Куцкова и предположить, что США имели планы ядерного нападения на СССР, то, разумеется, и СССР с созданием в 1955 году военного блока «Варшавский договор» также мог разрабатывать подобные планы. А для претворения подобных планов в жизнь нужно было уже иметь в наличии соответствующее оружие. Также следует отметить, что инициатива стран «Варшавского договора» об отказе от ядерных испытаний была объявлена только в 1960 году, когда в СССР уже был накоплен значительный научный и практический опыт в ядерной сфере.

Итак, проект создания радиоактивных бомб был инициирован высшим военным и политическим руководством СССР в 1951 году и получил кодовое название «Направление 15». Для проведения первоначальных исследований проект был передан в Ленинград, в НИИ ВМФ, расположенный на улице Шкиперский проток, дом 16.

Ленинград был выбран потому, что здесь был Радиевый институт, основной научный разработчик нового оружия. А научно — исследовательский институт на Шкиперском протоке потому, что именно он возник на месте лаборатории, в которой в 1891 году по заданию адмирала Макарова отрабатывал технологии создания своих порохов Менделеев. Дмитрий Иванович рассчитал очень точно: в здании лаборатории нужно сделать огромные окна и толстенные полуметровые стены. Если будет взрыв, — вынесет окна, а стены останутся. Именно это здание сочли подходящим для таких работ как создание боевых радиоактивных веществ.

Для исполнения проекта НИИ ВМФ было дополнительно передано еще несколько зданий. Весь комплекс получил кодовое название «Военный городок № 6».

Одновременно, была запущена секретная программа «Направление 1», которая изучала медицинские аспекты воздействия радиации на организм человека.

«Направление 15» возглавил профессор, доктор химических наук Василий Владимирович Кесарев, «Направление 1» — профессор, доктор медицинских наук Лев Александрович Перцев.

Надзор за проектами «Направление 15» и «Направление 1» со стороны высшего руководства СССР осуществляло ведомство Л. П. Берии.

Из материалов журналистских расследований возможно восстановить следующую картину практических действий исследований.

С комбината «Маяк» (Челябинск) привозили в больших и маленьких контейнерах «Раствор 904» — концентрированное радиоактивное вещество в жидкостном виде. С железнодорожной станции контейнеры везли на Шкиперский проток через весь город. Учитывая совершенно неразвитые в то время средства радиационной защиты, подобная экспедиция была в высшей степени безумием: даже сложно себе представить, какие последствия были бы в Ленинграде, если бы случилась аварийная (или неаварийная) утечка «Раствора 904» во время транспортировки.

Опыты по радиоактивному облучению ставились на животных (собаками, крысами, мышами, кроликами) — их обрабатывали жидкими радиоактивными растворами. Далее следили за агонией подопытных. При этом специалисты «Направления 1» изучали медицинские аспекты, а специалисты «Направления 15» — химико-физические аспекты.

Режим секретности работ был такой, что не положено было интересоваться, чем занимается сосед, работающий в одной с тобой комнате. А уж тем более в соседнем кабинете. При размножении документов был предусмотрен «черновик» и «беловик». Причем черновик уничтожался специальной комиссией, а на «беловике» делалась пометка, куда рассылается и сколько изготовлено экземпляров. Важные отчеты писались от руки. Были введены особые шифры, и секретная часть требовала употреблять свой «птичий язык», где вместо альфа-, бета-, гамма-излучений было приказано писать: первый, второй и третий расходы.

Погибших от облучения животных «утилизировали» на территории «Городка 6». Радиоактивные растворы сливали в ямы, которые затем заливали жидким бетоном. (в журналистских исследованиях также имеются упоминания о некой «спецканализации», выходившей в Финский залив (в эту канализацию сливали отработанные при исследованиях жидкие материалы). Однако одни расследования подтверждают версию о «спецканализации», другие — нет).

Таким образом, в самом центре Ленинграда образовался радиоактивный могильник.

Свидетельствует журналист Виктор Терешкин: «Впервые об этом зловещем месте я услышал в декабре 1991 года. В редакцию питерской газеты, где я тогда работал пришел Георгий Бронзов, капитан II ранга запаса. До того, как его «ушли» в запас, он служил в воинской части в Гатчине, которая отвечала за радиационную и химическую безопасность всего ВМФ» «…».

После рассказа Георги Бронзова Виктор Терешкин направился по адресу Шкиперский проток, дом 16.

«Вот и нужный мне дом 16 по Шкиперскому протоку. В документах это место значится — «бывший военный городок № 6». Затрапезное желтое двухэтажное здание, металлические ворота, бетонный забор с колючей проволокой над ним. Над забором в нескольких местах нависают кусты с сочными, большими листьями. Никаких знаков радиационной опасности нигде нет. Прохожу к углу, где забор, ставший намного ниже поворачивает под прямым углом. Тут уже никакой колючки нет. И как будто нарочно для удобства всех, кому захочется побыть наедине или распить бутылку без посторонних глаз, к углу бетонного забора подходит другой: ровно такой высоты, чтобы легче было перебраться через бетонный. Заглядываю внутрь, — ох и буйствуют же здесь кусты, будто выпирает, выталкивает их из земли то, что в ней лежит «…»

Забор — дыра на дыре, над ним мясистые, будто пельмени листья тополей. За забором два желтых, заброшенных здания. Прислушался — никаких звуков, кроме восторженного чириканья воробьев. Бывшую секретную лабораторию все это напоминало мало.

Подтвердить рассказ капитана II ранга мог только дозиметр. К счастью, у меня был дозиметр «Припять», которым можно было замерять не только гамма-излучение, но и бета. Я включил прибор и нырнул в дыру. Бронзов говорил, что листья кустов излучают бета-частицы. Массивных пней тополей было действительно много, из них не росли, а просто перли мощные побеги. Едва я приложил «Припять» к пучку листьев, как она зашлась в тревожном писке, а на экране высветилась цифра, на которую я долго смотрел в полном ошалении. 30 тысяч бета-частиц. По нормам радиационной безопасности никакие это не листья, а твердые радиоактивные отходы. И место им в бетонном могильнике «…».

А трава? Неужели и она так же «светит», как говорят профессионалы? Что это за приборы торчат из нее в виде труб, изогнутых буквой «г»? Будто перископы подводных лодок, притаившихся в глубине земли. Померяю вот эти буйно цветущие одуванчики. И они радиоактивны — 10 тысяч бета-частиц. Что же тут лежит в земле, какая ядерная отрава, если даже трава, цветы, кусты так излучают? Да это просто ядерная помойка в центре Петербурга. В километре от гостиницы «Прибалтийская». Значит, любой, кто на этой травке полежал, да еще травинку пожевал или листик тополя в пальцах скрутил, — понесет радиоактивную грязь с собой, в себе. И будет облучаться всю жизнь «…».

Долго я тогда стоял в нерешительности перед одноэтажным домиком, таким мирным с виду. Шагнул через его порог, чувствуя себя сталкером, входящим в зону. В одной комнате были навалены груды веток с высохшими листьями, значит, кто-то вот таким, доморощенным способом пытался убрать радиоактивную «грязь». «Припять» запищала над ними особенно надрывно. Я вошел в другую комнату. В ней был глубокий бетонный резервуар, в котором стояла зловонная вода. На ее поверхности плавали пустые консервные банки, бутылки. Пол комнаты устилали окурки. Ясно — тут матросики из соседней воинской части заливают горести воинской службы водкой да дешевым портвейном. Я померил «Припятью» гамма — излучение. Из бетонной могилы «светило» 380 микрорентген в час. Час от часу не легче, — значит, в этом здании работали с разными радионуклидами, и бета — излучателями и гамма, а растворы сливали вот в такие ямы «…».

В другом здании — длинном, уходящим за высокий забор с колючей проволокой сверху, полов не было, не было и оконных блоков, предприимчивый народ даже кафель со стен поснимал и растащил по квартирам и фазендам. Знали бы они, какую беду тащат к себе в дом… Кое-где в земле были глубокие ямы, обнажившие фундамент, значит, тут пытались вести дезактивационный работы. Из стен торчали воздуховоды, пучками свисали провода. А вот что тут в подвалах? Наверняка залиты радиоактивной водой, залив то рядом, Галерная гавань еще ближе. И куда ведут эти закрытые двери?

Мимо зданий бывших лабораторий шла натоптанная тропа, через дыру в заборе выводившая к гаражам «Спецтранса». Четверо мужиков в мастерской забивали козла. Самый старший шоферюга переспросил:

— Что за забором было? Да секретная лаборатория. Там собак радиацией мучили. Привезут шавок, начнут опыты делать, они повоют — повоют, да и передохнут. Ну, вскоре новых привезут. А хоронили их там же, где же еще? Потом, помню, все деревья в один день спилили, загрузили на трейлеры и с большим шухером — ГАИ впереди, ГАИ сзади куда-то увезли «…».

В той майский день я познакомился с семьей Рашитовых. Отец, мать, и двое детей уже десять лет жили в маленьком домике № 16 а, буквально в десяти метрах от деревянного забора, за которым была секретная лаборатория. В домике был цех Ленинградского телефонного центра, в котором работал глава семейства, поэтому при цехе семье Рашитовых и дали служебную площадь. Мама — Сероян, стала мне жаловаться, что дети непрестанно болеют, простуда за простудой, воспаление за воспалением, ослаблен иммунитет, а врачи разводят руками.

Известно, что радиоактивная грязь ушла на глубину 8–14 метров, что она не лежит на месте, а продолжает с грунтовыми водами расползаться. По системе спецканализации, которая была в секретной лаборатории, грязь уже вышла в Финский залив и Галерную гавань. Когда пятно в гавани обнаружили, на берегах выставили знаки радиационной опасности, и милицейский пост, чтобы служивые шугали любителей искупаться, половить рыбу, пройтись на моторке. Но однажды милиционеры нарвались на адмирала, который выходил на катере в залив. В результате расшугали самих милиционеров. Знаки радиационной опасности тоже исчезли. Мне известно, что и свалка, которая находится на берегу Финского залива впритык к месту разработки боевых радиоактивных веществ до предела загрязнена радиоактивными элементами.

Туда в 60-х годах свозили радиоактивные отходы с заводов и институтов Ленинграда. Сейчас рядом с этой радиоактивной помойкой начинают строить Морской порт.

Сколько грозных предписаний послали руководители Санкт- Петербургского центра госсанэпиднадзора в Министерство Обороны, командирам Ленинградской Военно-Морской базы …. Не счесть. Ведь началась переписка еще в 1960 году! Наверное, столько же в эти же адреса ушло писем от городского правительства. У Министерства Обороны был свой железный довод, — денег нет! Переписка оседала в сейфах секретных и несекретных отделов. Дело в том, что все разработки боевых радиоактивных веществ были закрыты грифом «совершенно секретно». В своих публикациях я настаивал — тот, кто наследил, должен убрать за собой. Не хватает денег на дезактивацию? Поставьте для начала надежный забор, охрану «…»

Но Шкиперский проток в разработке боевых радиоактивных веществ был лишь началом цепочки. Второе звено было в трех километрах от поселка Приветнинское в районе окончания форта Ино. Практически в центре поселка Песочное, недалеко от Ленинграда. Далее — небольшой городок Приозерск близ Ленинграда, остров Коневец и другие острова Ладожского озера.

Но об этом — в следующий раз.

(Продолжение следует.)

Примечания:

1. Терешкин В. «Грязная бомба» Ленинграда // http://bellona.ru/2006/12/27/gryaznaya-bomba-leningrada/

2. Куцков В. Объект 230 (продолжение). Экологическая обстановка на островах Ладожского озера. В приозерской газете «Красная звезда» в июне 2015 года статья вышла под заголовком «Экологическая обстановка в норме».

3. Терешкин В. Страшное оружие» // http://bellona.ru/2013/11/19/s-gryaznoj-bomboj-leningrada-pokonch/; журнал «Экология и право» № 52.

4. Тихо и страшно. Ядерные испытания на Ладоге // http://ecoleaks.info/yadernyie-ispyitaniya-na-ladoge/

5. Северин С. Испытатели поневоле: боевая радиация под Петербургом // http://bit.ly/2mpHp44

5. Документальный фильм «Русский след. Направление №15. Загадка ладожских островов» // https://www.youtube.com/watch?v=dgyUCvhdAi0