К ИСТОРИИ СНАБЖЕНИЯ ОСАЖДЕННОГО ЛЕНИНГРАДА

в 1941–1942 годах

Часть III

Хлебное «спецснабжение» осажденного города

            В предыдущей части мы получили значения расчетных расходов муки в день по суммам всех карточек осажденного Ленинграда и теперь попробуем сравнить их с фактическим расходом. Известны несколько официальных документов Военного совета фронта о дневном расходе муки для города, части области, Ленинградского фронта и Балтийского флота. По постановлению Военного совета Ленинградского фронта на 1 октября 1941 года расход муки устанавливался в размере 1000 тонн в день, из них на Ленинградский фронт отпускалось 247 тонн, на Балтийский флот — 65 тонн, на Ленинград — 587 тонн и на оставшуюся часть области — 51 тонна. То есть на все мирное население по карточкам полагалось выдать 638 тонн. Но полученная нами сумма расходов муки по всем карточкам на 1 октября оказывается равной примерно 471 тонне. Разница весьма существенная и составляет 167 тонн или 26 %. И это соответствует 263 тоннам готового хлеба в день. Хлеба, еще хорошего и качественного.

            Здесь мы впервые встречаемся с примерными цифрами так называемого «дополнительного снабжения». В дальнейшем мы увидим их по всем продуктам и за все даты, на которые есть документы Военного совета по расходу продуктов. Этот скрытый фонд представлял разные варианты снабжения помимо обычных и всем известных норм. И, хотя соответствующие архивные документы по этой теме по-прежнему засекречены, сейчас мы увидим приблизительный размер этих фондов и получим подтверждение первым результатам по хлебу на примере других дат, а затем получим то же самое и по другим продуктам.

            Следует сразу уточнить, что этот первый результат можно рассматривать в разных вариациях. На 1 октября нет надежных данных о точном значении величины хлебного припёка. Поэтому можно предположить, что он был еще несколько ниже и достигнет уровня в 50 % чуть позже. Если рассчитать рецептуру, учитывая минимальный припёк в 40 %, то тогда расход муки на эту дату на всех жителей города окажется на уровне 504 тонн, а разница «сверх карточек» составит 134 тонны или 21 %. Возможно, что действительная величина находилась где-то между этими значениями (от более чем пятой части всего хлеба, до более чем четверти). В любом случае налицо огромный фонд для «скрытого» снабжения в октябре 1941 года. Можно дальше уточнять первую оценку, но примерное значение нам уже известно.

            Несколько лет назад в научный оборот был введен документ Военного совета фронта на 16 октября с показателями по расходу муки и её наличию в городе. Этот документ указывает общий расход на город и фронт на уровне 920 тонн. То есть с 1 октября потребление уменьшилось на 80 тонн в день. Разбивки по городу, области, фронту и флоту нет. Но при этом нормы выдач по карточкам, и нормы питания военнослужащих — не изменились. С 1 октября по 16 октября не произошло и заметных изменений в рецептуре хлеба, они произойдут лишь 20 октября. Возможно, что уменьшение общего потребления произошло за счет экономии именно по разделу такого наблюдаемого нами «скрытого» снабжения. Возможно, повлияли потери военнослужащих при попытках прорыва блокады, которые предпринимались в это время. Эвакуация не была значительной. Перевозка через Ладогу двух стрелковых дивизий и одной бригады морской пехоты только началась. Обмен карточек, выявивший уменьшение на 80 тыс. карточек, завершился лишь 18-го октября, то есть через два дня после отмеченной нами даты. Поэтому между двумя датами не было сильных изменений. Но скорее всего, цифры «дополнительного» снабжения в указанные дни сильно не изменились.

            После 20 ноября положение с продуктами в городе значительно ухудшилось. Попробуем теперь сравнить расчетные и фактические значения расходов муки на это время. Имеется постановление Военного совета фронта о расходе муки с 20 ноября. Вот как оно звучало: «Во изменение постановления Военного совета Ленинградского фронта от 14 ноября 1941 г. установить с 20 ноября с/г суточный лимит расхода муки и примесей 510 тонн: из них населению Ленинграда — 310 тонн, войскам Ленинградского фронта — 144 тонны, частям КБФ — 25 тонн и Ленинградской области — 31 тонну».

            Раньше в решениях Военного совета указывался дневной расход в тоннах самой муки. Однако 20 ноября был использован оборот «мука с примесями», и это позволило в дальнейшем увеличивать долю суррогатов и уменьшать долю самой муки, не нарушая при этом по букве постановление Военного совета. Так в итоге и происходило. С 20 ноября по 24 декабря нормы выдачи хлеба выглядели минимальными: 250 и 125 граммов. На самом деле после 20 ноября в течение месяца действительные нормы продолжали уменьшаться, но скрытно. Хотя формально власти не меняли нормы выдач по хлебным карточкам, в действительности они просто уменьшали содержание муки в хлебе.

            Исходя из этого постановления, для населения Ленинграда и области после 20 ноября реально и по документам отгружалась 341 тонна муки и примесей в день. Но по расчетам по всем нормам на все карточки получается 264 тонны муки с примесями. Разница в 77 тонн муки с  разными суррогатами является заметным и весьма ощутимым превышением над суммой всех карточных норм. Таким образом, около 22,6 % или почти четверть всей муки осажденного города в самое голодное время расходовалось вне карточек или точнее сверх них.

            Этот расчетный «дополнительный» объем хлеба достаточно велик. Он равен 129 тоннам хлеба в день. Этот фонд эквивалентен скрытому дополнительному снабжению на уровне 250 граммов хлеба в день огромного контингента в 500 тыс. человек. Это достаточно много в сравнении с общим количеством держателей карточек на 1 декабря 1941 года на уровне 2,6 млн. человек, с учетом суммарной численности снабжавшегося населения города и области. И настоящий фонд никоим образом не касался довольствия Ленинградского фронта и Балтийского флота, поскольку они снабжались отдельно, о чем подробно мы поговорим дальше.

            Для оценки доли «дополнительного хлебного фонда» мы можем использовать также постановление Военного совета Ленинградского фронта о расходе муки на 11 января 1942 года. Это постановление устанавливает расход муки в день для гражданских учреждений Ленинграда и области на уровне 407 тонн. При этом к 11 января в городе уже закончились запасы отрубей и жмыха, и их место в рецептуре хлеба заняла мука. Зная численность держателей карточек в городе на 1 января 1942 года и примерное распределение их по категориям, нам нетрудно получить сумму расходов на хлеб на всех жителей. Такая сумма на 11 января должна была составить примерно 640 тонн хлеба в день или по рецептуре тех дней — примерно 381 тонна муки с примесями или 284 тонны только муки.

            Кроме того, как уже упоминалось ранее, во второй декаде января происходила разовая выдача 200 граммов муки по всем карточкам в счет крупы. В пересчете на 10 дней это дает дополнительный расход в день на уровне еще 50 тонн муки. Итого весь расход — 334 тонны муки в день. А разница с 407 тоннами муки фактического отпуска в день по решениям Военного совета составляет 73 тонны фонда скрытого снабжения. По этим расчетам получается, что сверх карточек в голодном январе 1942 года расходовалось 18 % от всех запасов муки города. Опять мы видим примерно тот же порядок цифр, что и в октябре, и в ноябре 1941 года. Доля «спецснабжения» в общем объеме хлеба сократилась лишь на небольшую величину. Возможно, что городские власти, при подготовке решения Военного совета от 11 января, уже заложили повышенный расход муки в хлеб с целью уменьшения в нем доли целлюлозы. Но при этом известно, что очень высокий припек продолжал сохраняться в хлебе и в 20-х числах января 1942 года.

            Скорее всего, партийные и городские власти Ленинграда с самого начала осады установили некую долю населения, которой полагалось привилегированное хлебное снабжение. Далее они просто пропорционально уменьшали питание всем ленинградцам. Однако при этом гораздо больше страдали те, кто получал наименьшие нормы.  

            Чему был эквивалентен фонд «спецснабжения» по хлебу в январе 1942 года, когда ленинградцы уже массово умирали от голода на улицах и в домах?

            Найденные нами 73 тонны хлеба в день соответствуют дополнительному питанию на уровне 250 граммов, контингента почти в 300 тыс. человек. То есть мы видим, что сравнительно большое количество ленинградцев (больше, чем каждый десятый) получили от городских властей очень значительные дополнительные рационы питания. Его потребители получали и свои законные карточки в 250 граммов, а их отоваривание учитывается автором в общем расходе хлеба на весь город. Тем самым в январе 1942 года ленинградцы, получавшие спецпитание только по хлебу, фактически получали нормы в 4 раза больше, чем у иждивенцев.

            Попробуем теперь рассмотреть долю «дополнительного» снабжения по другим продуктам.

«Спецснабжение» мясом и крупой сверх карточек

            Постараемся оценить размеры скрытого снабжения по остальным продуктам, кроме хлеба, по состоянию на начало октября 1941 года, а затем произвести аналогичные оценки за ноябрь, декабрь и январь. На октябрь расчет по продуктам является более полным и точным, поскольку в ноябре их выдача уже шла с перебоями, и по положенным нормам выдавались суррогаты. Расчет для октября 1941 года для нашего исследования также чрезвычайно важен — именно в октябре сравнительно быстро были израсходованы старые запасы мясопродуктов, круп, жиров для города и очень сильно сократились запасы муки и сахара. Сравнительно большой расход в сентябре — октябре продовольствия предопределил сильное падение качества снабжения города в ноябре и последующий голод.

            Мы используем решения Военного совета Ленинградского фронта об установлении норм выдачи по карточкам с 1 октября и о плановом расходе продуктов в день для Ленинградского фронта, Балтийского флота, населения города, части области и «для закрытых учреждений и общепита». Также мы имеем данные общих расходов по состоянию на 16 октября. Разбивки по фронту, флоту, мирному населению и закрытым учреждениям на 16 октября уже нет, но тот факт, что общие расходы не изменились, позволяет сделать вывод, что не изменились и составляющие общего расхода. Однако документы от 16 октября позволяют увидеть, что продукты в городе уже подходят к концу. И кроме того имеется информация ответственного за снабжение Ленинграда Д. В. Павлова о среднем ежедневном отпуске разных продуктов для города без учета войск Ленинградского фронта и личного состава Балтийского флота. Все эти источники являются официальными.

            Мясные нормы октября 1941 года предполагали выдачу 50 граммов мяса или заменителей в день (примерно 1 современная котлета в день) по карточкам рабочих, 27 граммов (соответственно, половина котлеты) — служащих, 13,3 грамма (то есть четверть) — иждивенцев и детей. Дневная норма здесь и далее по мясу, жирам, крупам и сахару приводится лишь для удобства оценки ежедневного расхода. В реальности выдачи этих продуктов происходили подекадно в магазинах, пока эти продукты отпускались, то есть один раз за 10 дней сразу.

            По свидетельству Павлова, в сентябре и октябре выдачи по мясу, жирам и крупе осуществлялась полностью, а в ноябре — уже с перебоями. В декабре выдачи по этим карточкам почти прекратились, и населению оставалась лишь одна блокадная пайка хлеба в день. Но если рассчитать на середину октября потребление по сумме всех карточек блокадного города при условии их полного отоваривания, то весь город и часть области должны были потреблять около 78 тонн мяса и заменителей в день. И фактический расход мяса в день по документам Военного совета Ленинградского фронта для населения на 1 октября также составлял около 80 тонн. То есть расчет с фактическим расходом достаточно хорошо сходятся по мясу. Но одновременно по графе «для закрытых учреждений и общепита» вполне официально в решениях Военного совета отпускалось 49 тонн в день. Таким образом, 38 % или 49 тонн из 129 тонн общего расхода мяса в день расходовались сверх карточек. То есть то, что по муке «скрытое» снабжение обнаруживается исключительно по расчетам, по мясу оно честно и прямо указано в решениях Военного совета. И сейчас мы рассмотрим феномен «спецснабжения» в связи с изучением выдач остальных продуктов.

            Расчет по потреблению жиров в блокадном Ленинграде по состоянию на начало октября 1941 года тоже хорошо показывает совпадение суммы расходов по всем карточкам и фактического ежедневного расхода по решениям Военного совета. Эти значения совпадают  (по нашим расчетам суммы всех норм — 54,9 тонн в день, а по документам Военного совета — 55,9 тонн в день) для населения города и оставшейся части области. При этом также вполне официально и честно в решениях Военного совета присутствует строка расхода жиров 19,6 тонн «для закрытых учреждений и общепита». То есть вне карточек расходовалось примерно 26 % всех жиров. Нормы расхода по карточкам по жирам были следующие: для рабочих — 31,67 грамма в день (две столовые ложки подсолнечного масла), для служащих — 16,67 граммов (соответственно одна столовая ложка), для иждивенцев — 10 граммов и для детей — 16,67 граммов. В ноябре и эти маленькие нормы уже стали выдаваться с перебоями, а в декабре перестали выдаваться вообще.

            По крупам нормы по карточкам были следующими: для рабочих — 50 граммов в день (две столовых ложки крупы с горкой), для служащих — 33,33 граммов, для иждивенцев — 20 граммов (меньше одной столовой ложки) и для детей — 40 граммов и, как выше уже было сказано, в действительности они выдавались в полном объеме подекадно до ноября, а далее со сбоями и перерывами. В декабре выдача прекратилась. Однако по крупам в решениях Военного совета фронта отсутствовала графа: «Для закрытых учреждений и общепита». Но при этом нетрудно обнаружить, что если по решениям Военного совета весь ежедневный расход составлял для мирного населения 180 тонн, то сумма норм всех карточек в день дает примерно 100,5 тонн. Таким образом, по крупам отсутствующая графа «для закрытых учреждений и общепита» должна была составлять порядка 79,5 тонн или 44,2 % всего расхода для населения. Следует признать, что это очень большая величина. Но она очевидно выявляется при несложном расчете. То есть почти половина крупы осажденного города в октябре 1941-го года уходила сверх карточек.

            По сахару суммарный расход по всем карточкам в день должен был составлять в октябре примерно 160,7 тонн, а после 1 ноября по уменьшенным нормам — 102,6 тонн. В то же время по решениям Военного совета расход в начале октября составлял для города и области 194,5 тонны. И графа «для закрытых учреждений и общепита» также отсутствовала. Таким образом, разница между этими двумя числами или 33,8 тонн (17,3 % расхода), скорее всего, относилась именно к этой графе.

            Нормы расхода по карточкам по сахару с 1 ноября были установлены на уровне: для рабочих — 50 граммов (две столовые ложки) в день, для служащих — 33,33 граммов, для иждивенцев — 26,67 граммов (одна столовая ложка) и для детей 40 граммов. Однако в отличие от карточек на мясо, жиры и крупу, выдача по сахарным карточкам сохранялась в значительной мере и в ноябре, и даже в декабре, только по уже уменьшенным нормам. Сахара в Ленинграде выдавали настолько мало, что его растянули до нового 1942 года. При этом сахар в город практически не ввозился, о чем упоминал Павлов, и, добавим, за исключением очень небольшой партии сахарина (21 тонна самолетами в ноябре). Хотя, как уже упоминалось, населению с ноября выдавали не чистый сахар. Вместо него выдавались кондитерские изделия, например, дурандовые конфеты, то есть жмых с добавлением сахара. Для власти это было существенной экономией: вместо ценного и высококалорийного сахара большую часть веса брал на себя сырой и низкокалорийный жмых. А для умирающих блокадников это было огромной потерей. Но и этот вид — с позволения сказать —  «кондитерских изделий» выдавался в ноябре и тем более в декабре уже с перебоями.

Контроль оборота карточек

            Для понимания того, что перерасход продуктов относительно карточных норм в таких больших объемах мог быть только официально-санкционированным, надо знать и то, как была устроена в осажденном городе система оборота карточек.

            Карточки печатались на фабрике Володарского и фабрике Гознака и выдавались со строгим контролем в районных бюро. Их было по 3-6 в каждом районе города. С октября 1941 года проводились также перерегистрации карточек в середине месяца для выявления подделок. Печать на фабрике контролировалась строжайшим образом. У каждого печатного станка стояли контролеры, каждая пачка карточек пересчитывалась, и любые недостачи считались чрезвычайным происшествием. Однажды целая бригада была расстреляна, поскольку в их смену произошло похищение какого-то небольшого количества печатных изделий особой важности. Перевозка карточек до районных бюро выдачи производилась под охраной. В бюро выдачи также велся строжайший учет. До 1 декабря население могло отоваривать карточки в любых магазинах города, но с этой даты было введено прикрепление карточек на продукты кроме хлеба к магазинам или столовым. Во время прикрепления от карточки отрезался специальный верхний бланк с печатью и магазин или столовая могли этими бланками подтвердить объем заказываемых ежедневно продуктов питания. Во главе Городского управления по учету и выдаче продовольственных карточек с июля 1941 по май 1942 года стоял И. Г. Стожилов.

            Контроль погашения карточек после их сбора в магазинах и столовых тоже был строгим. И это также важный этап! Ведь пока карточки в бланке — они легче подвергаются контролю. На карточке фамилия, имя и отчество владельца, печать выдавшего бюро, пока на них были водяные знаки осенью 1941 года, то видны и знаки. Подделать такие карточки трудно, особенно при полном контроле печатающего оборудования в сталинском государстве. За печать, передачу и распространение подделки — расстрел. Но как же быть, когда карточки уже отрезаны в магазине или в столовой и представляют из себя маленький лоскут бумаги, размером меньше почтовой марки? Или 2-3 маленьких талона вместе. И представим, что их тысячи в каждой столовой и каждом магазине. А самих магазинов и столовых тоже много. Как же организовать контроль?

Вот цитата о численности продуктовых магазинов и столовых в блокадном Ленинграде: «К сентябрю 1943 года, после сокращения сети райпищеторгов, в городе действовало 440 продовольственных магазинов, то есть почти в пять раз меньше, чем до войны — на 1 июня 1941 года в Ленинграде было 2045 торговых предприятий, продававших продукты. Сеть предприятий общественного питания, составлявшая на 1 июля 1941 года 1372 единицы, к 1 июля 1943 года достигла 1201». То есть количество продуктовых магазинов резко сократилось, а число столовых — практически нет.

На осень 1941 года на каждую столовую приходились многие сотни человек, а в заводских столовых — тысячи людей. То есть в каждой столовой происходили многие сотни, а то и тысячи «вырезов» карточек в день (существовал такой термин в осажденном Ленинграде). А еще голодный блокадник за долгий рабочий день приходил в столовую и два раза. И каждый раз, выдавая ему скудную порцию супа из альбумина или целлюлозных белковых дрожжей с иногда плавающим там лавровым листом, который можно разгрызть, ему вырезали маленький талончик. Да и не один. Могли вырезать талончик и на крупу, и на хлеб, и на сахар, и на мясо, в зависимости от указаний в меню. И в каждой карточке еще были талоны разного наименования, их намеренно дробили. В итоге столовая имела в конце долгого рабочего дня огромный ворох из многих тысяч мелконарезанных талончиков разного номинала и на разные продукты (хлеб, мясо, крупа, сахар, жиры).

            Как же вести учет и контроль этого громадного вороха разнообразных карточек?

И на это был свой ответ.

Каждым вечером и ночью работники магазина или столовой должны были разобрать все карточки по наименованиям, номиналам и наклеить на специальные листы бумаги. Эта работа длилась по много часов в ночь, но зато работники магазинов были сыты. Потом листы с наклеенными карточками, актом и ведомостью служили подтверждением расхода продуктов. Вот характерная цитата о тех днях: «Карточная система увеличила нагрузку на работников магазинов. Продавцы после рабочего дня (после закрытия магазина) продолжали еще долго трудиться — подсчитывали талоны. В темное время суток магазины работали при свете коптилок, которые продавщицы делали сами примитивным способом». И продукты выдавались в количестве, подтвержденном отчетами с карточками. А излишки сдавались.

            Происходили ли в столовых и магазинах хищения? Конечно.

            Для контроля работы магазинов и столовых город направил 22 декабря 1941 года 3500 коммунистов и комсомольцев. Примерно по два человека на каждую точку. За время блокады несколько тысяч работников магазинов, отделов торговли и других лиц, по роду своей деятельности имевших отношение к распределению продуктов, были отданы под суд за преступления, связанные с хищениями продовольствия, обманом покупателей при продаже продуктов по карточкам и другими нарушениями. Только за август 1942 года за хищения продуктов арестовали 494 работника торговли. За спекуляцию и хищения в течение 1942 года были осуждены 1248 человек, работавших в магазинах, столовых и отделах торговли. И это большая цифра, поскольку все население Ленинграда к осени 1942 года составляло около 800 тыс. человек. Но все эти хищения могли составлять лишь очень малую долю общего объема.

            И вместе с этим мы видим, что огромная доля продуктов осажденного города уходила сверх карточек.

Сколько людей в осажденном Ленинграде получали «спецснабжение»?..  

            Кто же потреблял 38 % мяса, 26 % жиров, 44,2 % круп, 17,3 % сахара и порядка 23 % хлеба в городе сверх карточек в октябре 1941 года?

Куда же делись эти огромные объемы продовольствия в то время, когда город уже подходил к порогу голодной смерти?

Важно отметить, что с начала сентября в столовых Ленинграда постепенно вводился зачет обедов «с вырезом». То есть у любого, обедавшего в школьной или институтской, или больничной столовой, вырезались в зачет соответствующие талоны по весу использованных для данного блюда продуктов. В конце октября такой зачет был в основном введен по всем продуктам. И с тех пор стало уже неважно, где ленинградец отоварил свои скудные талоны на продукты: в продовольственном магазине, отстояв длинную очередь, или пообедав в столовой предприятия или школы, или детского сада, в любом случае карточки у него должны были вырезаться и, соответственно, они оказываются включенными в наш расчет общего расхода продуктов. Этот зачет карточек как будто действовал, как нам официально сообщалось, и для заводов, и для школ и ВУЗов, и детских садов, где работали столовые. Везде существовал строгий учет. Но при этом в уже голодающем городе мы увидим и в дальнейшем, а не только в октябре, огромный перерасход в десятки тонн в день мясных продуктов, масла, круп, сахара и хлеба относительно суммы карточных норм.

            По поводу правил зачета талонов в столовых общепита осажденного города мы имеем официальную и точную информацию. По данным Д. В. Павлова в его книге «Ленинград. Блокада. Подвиг», до середины сентября при обедах в столовых общепита вырезалось 50 % затраченных на приготовление полученных порций по мясу и хлебу, а остальные продукты не вырезались вообще. С середины сентября стали вырезать уже 100 % по весу мяса и хлеба, но по остальным продуктам зачета еще не было. Этот принцип действовал для всех столовых, с дословной оговоркой «за исключением небольшого количества столовых закрытого типа (на оборонных предприятиях)». В сентябре и октябре это позволяло жителям города получать дополнительное питание сверх норм, обедая в общепите, по крайней мере, по крупам, жирам и сахару. И тогда райисполкомы заметили увеличение желающих обедать в столовых и открыли по городу еще дополнительно около 300 заведений общепита. Но уже с начала ноября был введен 100 % зачет карточек во всех столовых, опять же за исключением особо важных предприятий. Возможность получать дополнительное питание у обычного населения закончилась.

            Важно понимать, что этот расход продуктов сверх карточных норм в октябре 1941 года санкционировался на самом высоком уровне, а именно — решениями Военного совета Ленинградского фронта. По некоторым видам продуктов прямо указывался расход «для закрытых учреждений и общепита», по другим он не указывался отдельной строкой, но легко вычисляется, как мы уже видели выше.

            Кто же в октябре 1941 года потреблял эти продукты?

Это были не только посетители «спецраспределителей» номенклатуры ВКП(б), не только служащие военизированной охраны («вохровцы» получали 400 граммов хлеба в ноябре 1941 года) или службы местной противовоздушной обороны (МПВО), но и значительное число рабочих и служащих наиболее важных предприятий и учреждений Ленинграда.

            Такой значительный перерасход продуктов по сравнению с карточными нормами позволяет сделать вывод о том, что «спецпитание» как в явном, так и в неявном виде, в октябре 1941 года предоставлялось достаточно большому числу жителей блокадного Ленинграда. Общие суммы продуктов, отпускавшихся сверх карточек (в октябре в день примерно 166 тонн хлеба, 49 тонн мяса, 19,6 тонн жиров, 79,5 тонн круп и макарон, 33,9 тонн сахара), позволяют примерно оценить, что в октябре 1941 года на дополнительном снабжении в Ленинграде состояли от 500 до 600 тыс. человек или примерно одна пятая часть населения города с частью области внутри линии фронта, не включая военнослужащих Ленинградского фронта и Балтийского флота. Именно на такую численность получателей дополнительного питания указывает найденный нами ежедневный перерасход продуктов, если его оценивать по нормам снабжения на уровне военнослужащих тыловых частей (то есть по нормам начала октября еще дополнительно почти две мясных котлеты в день, кроме одной, полагавшейся по обычным рабочим карточкам, в сравнении с четвертью котлеты в день для иждивенцев и детей). Соотношения разных продуктов в «избыточном» объеме в целом пропорциональны средним нормам питания и все 5 цифр для разных продуктов примерно подтверждают одна другую. Скорее всего, по состоянию на октябрь 1941 года на хорошем питании сверх карточек находилось большинство рабочих Ленинграда и часть служащих.

            Кроме того, в октябре скорее всего дополнительное питание сверх норм могли получать в своих столовых еще и воспитанники ВУЗов, школ, детских садов, больниц и просто посетители заведений общепита. Дело в том, что «сверхнормативные» объемы продуктов октября 1941 года настолько велики, что ими не могла изолированно пользоваться лишь какая-то одна социальная группа населения, даже такая большая, как рабочие, не говоря уже о сравнительно малочисленной партийной элите. И хотя последние имели великолепные варианты снабжения из спецраспределителей, но следует признать, что найденные объемы «дополнительного снабжения» многократно превосходят даже их роскошные возможности.

            Известно, что многие заводы Ленинграда снабжались по нормам тыловых военных частей, то есть имели нормы питания в несколько раз большие, чем у служащих, иждивенцев и детей. Но даже имея в несколько раз большее питание, чем у иждивенцев, отдельные заводы просто не могли вместить в себя весь огромный объем продуктов сверх карточных норм октября. Это было возможно только при потреблении через большинство заводских столовых или даже дополнительно через заведения общепита, и столовые учебных и дошкольных заведений. Однако, скорее всего, уже с конца октября круг распределения дополнительного объема продуктов сверх карточек был сильно сужен.

            Мы можем сделать предварительный вывод о том, что власти города изначально создали наряду с официальной системой распределения продуктов осажденного города через карточки еще и дополнительную огромную систему привилегированного снабжения по своему усмотрению. И эта система действовала через ведомственные и заводские столовые, а объем продуктов и дополнительные нормы снабжения определялись городской властью, исходя из прагматических соображений. Можно сделать предварительный вывод, что изначально было принято решение условно разделить население города на две большие группы. В одной были наиболее нужные рабочие промышленности и служащие, и, конечно же, представители власти всех уровней с партноменклатурой. Их предолагалось снабжать продовольствием по усиленным нормам. А оставшиеся иждивенцы, дети и другие служащие сразу оказывались в категории лиц с довольствием «на остатках».

            Попробуем теперь оценить фонды продовольствия сверх карточных норм за следующие месяцы ленинградской осады и увидеть, какие изменения претерпевала подобная система распределения продовольствия.

            Д. В. Павлов в книге «Ленинград. Блокада. Подвиг» приводит данные о ежедневном отпуске мяса, круп и сахара для мирного населения в сентябре, октябре, ноябре и декабре. Его данные даются в средних значениях за месяц в отличие от уже рассмотренных нами значений только на 1 октября. Это дает возможность произвести расчет уже на середину октября.

            Информация Павлова в среднем за октябрь логически соответствует данным вышеупомянутого постановления военного совета от 1 октября. Если посчитать по средним данным за октябрь по мясу (в день расходовалось в октябре 119 тонн), используя численность населения и нормы на 15 октября, то процент расхода сверх карточек оказывается равным 34,4 % мяса. Если оценить расход крупы (по данным Павлова в октябре в среднем в день уходило 220 тонн), то процент ухода крупы сверх карточек составляет 54,3%. То есть после 1 октября расход крупы для закрытых учреждений и общепита увеличили, и в среднем за октябрь уже больше половины крупы уходило сверх норм. Что касается сахара, то по нему ситуация обратная. По данным Павлова в октябре в день уходило 142 тонны сахара, но при этом сумма всех карточных расходов сахара составляет 161 тонна. То есть сахара уже в октябре недодавали по карточкам. И такой результат вполне логичен, поскольку с 1 ноября нормы на сахар снизились, и после этого его должно было уходить в день по суммам всех пайков мирного населения на 15 ноября примерно 101,2 тонны. Последняя оценка позволяет увидеть, что раз в октябре по сахару уже происходили сбои отоваривания, то действительная норма питания ленинградцев была ниже уже в октябре.

            Итак, мы опять получили достаточно высокие доли разного рода дополнительного снабжения сверх скудных норм питания рядовых ленинградцев в октябре 1941 года. Причем мы сделали оценки по всем продуктам и сразу по двум официальным источникам, оба расчета подтверждают друг друга. Попробуем теперь понять как же доля специального снабжения и вообще сама система распределения изменялись с течением времени и по мере истощения продовольственных запасов осажденного города.

            В ноябре 1941 года по данным ответственного за продовольственное снабжение Ленинграда Д. В. Павлова мясопродуктов в день в среднем уходило 92 тонны. При этом по сумме расходов карточек в середине ноября получается расход примерно 74,7 тонн. То есть сверх норм уходило 18,8 % мяса, при условии 100 % отоваривания. Нормы ни на какие продукты кроме хлеба с начала ноября до января для гражданского населения уже не менялись.

            Крупы в ноябре в среднем уходило в день 140 тонн по официальным данным, а по сумме карточек должно было уходить примерно 96 тонн, то есть перерасход сверх всех норм — 31,4 %. Расход сахара в день официально значился на уровне 140 тонн, а расчетный на всех ленинградцев — 101,2 тонны, и это означает, что 27,7 % уходило сверх карточек. Как мы видим, процент расхода продуктов сверх норм в ноябре немного снизился по сравнению с октябрем, однако на основании этого не следует делать вывод о том, что именно такой стала доля спецснабжения. Надо учитывать, что с начала ноября уменьшились нормы по сахару и жирам, и, соответственно, снизилась калорийность снабжения. В ноябре продовольственные карточки кроме хлеба уже отоваривались не полностью, и потому действительная доля спецснабжения была определенно выше. Павлов официально признал такие сбои, и особенно с выдачей жиров в ноябре.

            Кроме того, в ноябре началась активная выдача суррогатов вместо настоящих продуктов, но те, кто находились на привилегированном снабжении, должны были получать и лучшие продукты с меньшим количеством заменителей или даже вообще без них. Но в абсолютных величинах общие объемы дополнительного снабжения сокращались вместе с общим истощением запасов в городе.

            Мы видим, что за месяц к середине ноября «дополнительные» фонды продуктов сократились по общему весу примерно на 20–30 %. Сокращение норм питания простых жителей города за период с середины октября до середины ноября выглядело примерно так же. Другое дело, что даже сокращенные нормы уже переставали выдаваться. И очевидно, что даже при одинаковом относительном сокращении гораздо больше страдали те, у кого меньше доля, то есть простые жители города. С октября по ноябрь разница в питании лиц на дополнительном довольствии и рядовых ленинградцев еще более усилилась. С переводом на полный зачет по карточкам всех столовых общепита, учебных и  дошкольных учреждений, дополнительный объем снабжения концентрировался только в столовых заводов, важных государственных учреждений и конечно же — в спецраспределителях партийной номенклатуры.

            В ноябре 1941 года, с началом перебоев с выдачей продовольствия по остальным карточкам кроме хлебных, постепенно в городе стало формироваться уже не две, а три группы населения, сильно различавшиеся между собой по снабжению. Раньше, в октябре, это были во-первых те, кто получали дополнительное питание, и, во-вторых, те, кто не получали его, то есть большинство жителей. Теперь это были по-прежнему получатели «спецснабжения», уменьшившиеся численно, затем те, кто имел возможность получать гарантированное питание по карточным нормам, но не более того через разные столовые (производственные, институтские, школьные, детских садов, больничные). На последнем месте оказались те, кто не был прикреплен ни к каким ведомственным столовым, и потому они не смогли уже отоваривать свои талоны в магазинах в полном объеме среди нараставшего дефицита. К последней группе относились большинство пенсионеров, часть детей, поскольку некоторые школы перестали работать, значительная часть служащих, работавших в небольших организациях, или потерявших работу из-за войны и имевших карточки служащих. Несомненно, что третья группа оказалась самой многочисленной.

            Городские власти осознанно сформировали дифференцированный подход ко всем трем группам населения. В первую очередь в ноябре снабжались по усиленным дополнительным нормам структуры власти и наиболее важные заводы и учреждения даже при том, что часть заводов стали останавливаться из-за нехватки электроэнергии. И по мере уменьшения количества продуктов круг «избранных» постепенно сужался. Однако он все равно остался очень значительным и многочисленным. Во вторую очередь снабжались остальные предприятия и организации, ВУЗы, школы, детские сады и больницы. Вторая группа населения имела большую или меньшую гарантию питания по нормам в зачет своих талонов через столовые. Этот круг тоже постепенно сужался.

            Наконец, самой большой группой населения стали все остальные жители города, стоявшие в очередях в магазинах в надежде отоварить свои скудные нормы, но с каждой последующей неделей ноября и декабря шансов у них становилось все меньше и меньше. Совершенно очевидно, что городские власти вполне осознанно пошли на перенаправление продуктов в первую очередь в столовые и «закрытые учреждения», а лишь затем и по остаточному принципу — в магазины для всех остальных.

Перераспределение продуктов и голод

            С 1 декабря 1941 года власти ввели новую систему прикрепления жителей города к магазинам и столовым. Все владельцы карточек должны были сдать специальные квитки карточек в те магазины или столовые, к которым они считали нужным или возможным себя прикрепить. Продукты в эти столовые и магазины выдавались только в объеме сданных квитков, не больше. По сути власти города в начале декабря сформировали карту распределения продуктов по категориям населения по всему городу и смогли направлять продукты в первую очередь в ведомственные столовые и лишь в последнюю очередь — в остальные магазины. При этом большинству населения, стоящему в очереди в магазины, оставалось только терпеливо ждать. Получить продукты в других магазинах и тем более в ведомственных столовых, ленинградцы уже не могли.

            Теперь попытаемся рассмотреть картину снабжения осажденного города в декабре 1941 года на основании официальных данных в сравнении с нашими расчетами.

            Положение в декабре еще более усложнилось. Сбои по выдаче продовольствия умножились. Исчезли продукты в чистом виде и вместо них выдавались смеси с сурогатами и заменителями. Во второй половине декабря выдачи в магазинах по остальным карточкам, кроме хлебных, практически прекратились, что подтверждается официальной информацией. Поэтому следовало предполагать, что расчеты по декабрю 1941 года будут коренным образом отличаться от данных за октябрь и ноябрь. Если в прошлых месяцах мы увидели большие дополнительные объемы всех продуктов сверх суммы карточных норм, то сейчас этого — по всей логике — быть уже не должно. Продуктов должно не хватать на все карточные нормы. И мы знаем, что их действительно не хватало в городе, чтобы отоварить всех ленинградцев. Однако по информации Павлова, всех продуктов в Ленинграде и в декабре 1941 года выдавалось больше, чем сумма всех карточных норм всех жителей города на середину декабря. Павлов привел средние данные по ежедневной выдаче продуктов в декабре, но именно эти данные и оказываются больше суммы всех норм на всех жителей.

            По официальным данным Павлова в среднем в декабре выдавалось по 80 тонн мясопродуктов в день, но в это время общий расход по всем карточкам на мясо должен был составлять примерно 73,5 тонны, то есть действительный отпуск мяса по-прежнему был больше, и даже больше на 8 %, чем должно было выдаваться по всем карточкам. Это означает, что доля спецснабжения по мясу в декабре оказалась явно больше 8 %.

            В первом зимнем месяце очень трудно было простым ленинградцам отоварить по мясным карточкам даже студень из кишок или растительно-кровяные зельцы на альбумине (продукт из крови скота), а во второй половине декабря и эти выдачи прекратились. Скорее всего, поступавшее мясо в первую очередь выкупалось крупнейшими заводами и самыми главными государственными учреждениями, и «закрытыми учреждениями» партийной элиты. Но поскольку значительная часть населения не смогла отоварить в декабре свои талоны, а отпуск по официальным данным производился в достаточном для отоваривания объеме, это означает, что недостающие продукты ушли на нужды самой привилегированной группы населения.

            На тот факт, что доля секретного снабжения в декабре все-таки была существенной, показывают оценки расходов по крупе. По данным Павлова крупы в декабре выдавалось в среднем в день 115 тонн. Он приводит таблицу, сколько точно выдавалось в декабре на каждую карточку по декадам и по категориям карточек: сколько по рабочим, служащим, иждивенцам и детям. Если провести точный расчет по этим данным, то декабрьская выдача в магазинах будет соответствовать лишь 59,5 тоннам в день с равномерным распределением на весь месяц.

            Кроме выдачи в магазинах, крупа расходовалась в столовых учреждений. Но в любом случае сумма всех карточных норм декабря по крупе составляла примерно 94 тонны в день. То есть в декабре 1941 года крупы тоже выдавалось больше, чем требовалось по карточкам, причем даже существенно больше, а процент «спецснабжения» по крупам оказывается равным как минимум 18,2 % или 21 тонне в день. А в действительности больше, поскольку этот процент выходит только при условии 100 %-го отоваривания, которого не было. Сахара по официальным данным Павлова в декабре в среднем выдавалось 104 тонны в день, а весь расход во всему населению при условии 100% отоваривания должен был равняться 99,7 тонн в день. Итого по сахару 4,4 % сверх норм.

            Больше данные за декабрь не поддаются уточнению.

            Однако мы имеем все основания для заключения о том, что в то время, когда к концу декабря питание основной массы простых ленинградцев ухудшилось в разы до одного кусочка хлеба или до одной восьмой минимума калорий, фонды спецснабжения продолжали оставаться огромными. Качество снабжения простых иждивенцев-блокадников, которым осталась лишь одна норма хлеба, и лиц на особом довольствии отличалось уже существенно — более чем в 10 раз.

            Декабрьские данные позволяют нам примерно оценить численность самой привилегированной — по снабжению — группы населения осажденного Ленинграда. 21 тонна крупы в день соответствует снабжению на уровне 100 граммов крупы в день контингента численностью около 200 тыс. человек. Кроме крупы, эта категория населения получала усиленный паек хлеба, мяса, а также, скорее всего, и остальных продуктов, а также свои гарантированные нормы по карточкам впереди всего остального населения. Поэтому, скорее всего, и в декабре 1941 года на особом снабжении находились рабочие основных заводов и работники главных учреждений Ленинграда. Остальное население, оставшееся без продуктов, кроме ничтожного количества хлеба, уже начинало массово умирать от голода.

            Схема распределения продуктов в Ленинграде в декабре 1941 года ставит проблему нравственного характера чрезвычайной важности. Массовая смертность ленинградцев началась в конце ноября 1941 года, усиливалась в декабре, январе 1942 года и продолжилась в последующие месяцы именно из-за того, что в декабре прекратились выдачи остальных продовольственных товаров, кроме хлеба. Но по официальным данным оказывается, что продуктов выделялось каждый день достаточно для покрытия всех норм. И даже более того, их выделялось на 8–18 % больше! Если бы выдачи продуктов продолжались неукоснительно для всего населения, то не началась бы массовая смертность.

            Ноябрьские и декабрьские нормы по хлебу и всем остальным продуктам малы. Выполнение только этих норм не позволило бы избежать страданий, голода, и, наверняка, случаев истощения и смерти ленинградцев. Но ведь в действительности власти не выдавали даже этих скудных норм, а обеспечили только скудную пайку хлеба с высоким припеком и целлюлозой — и это при том, что продукты были и отгружались в достаточных для норм объемах.

            Прекращение выдачи и привело к  громадному росту смертности.

Если бы выдачи продуктов по карточкам для всего мирного населения города производились бы неукоснительно, то тогда бы просто уменьшились объемы «спецснабжения». В этом случае они составляли бы всего лишь найденные нами расчетные 8–18 %, но не более того. И даже это служило бы уже очень неплохим «довеском» к полновесной рабочей карточке по всем продуктам с мясом, жирами, крупой и сахаром. Но очевидно, что специальным решением партийных и советских органов продукты были перенаправлены от большинства жителей города — к партийной элите, представителям власти и рабочим самых важных ленинградских заводов. Реальные нормы питания этих привилегированных лиц в итоге отличались от простых иждивенцев уже более чем в 10 раз.

Власти просто решили сохранять для лиц на «спецснабжении» высокую калорийность норм питания и делали это за счет большинства населения. Нисколько не снимая ответственность за жертвы мирного населения Ленинграда с противника, мы имеем все основания сказать, что власти города во главе с А. А. Ждановым так перераспределили запасы продовольствия, что тем самым спровоцировали массовую смертность населения осажденного города. При этом по документам все необходимые продукты по установленным нормам отгружались! В итоге некоторая часть населения города (от 200 до 300 тыс.) получала очень хорошее питание, при этом остальное население массово умирало от голода. Количество только официально зарегистрированных жертв составило 632 тыс., а в действительности — более 800 тыс. человек, возможно до одного миллиона, с учетом умерших от дистрофии на этапах эвакуации, и в эвакуации.

            Теперь попытаемся получить картину распределения продуктов в январе 1942 года. После наступления нового 1942 года началось медленное и постепенное улучшение снабжения Ленинграда. Но это было улучшение от немыслимо низкого уровня, и оно было слишком медленным. Оценим соотношение количества продовольствия по сумме установленных карточных норм и тех объемов, которые отгружались в действительности.

            Мы снова сталкиваемся с тем фактом, что в январе 1942 года продуктов отгружалось столько, что ими можно было обеспечить всех ленинградцев по нормам на 100 %, хотя январские карточки в действительности отоваривались очень плохо. Мы можем узнать долю скрытого фонда снабжения в январе 1942 года по постановлению Военного совета Ленинградского фронта от 11-го числа. Дневной отпуск мяса и мясопродуктов для мирного населения после 11 января по решениям Военного совета составил 80 тонн в день. При этом сумма всех карточных норм по мясу составляла на эту дату примерно 72 тонны в день. То есть как минимум 10 % (8 тонн) всего мяса в январе продолжало распределяться сверх карточек. И это самая минимальная оценка при условии 100% отоваривания, но как раз его и не было. Ведь уже упомянутая единовременная выдача 100 граммов мяса населению по всем карточкам в течение 2-й декады января должна была составить в среднем лишь 25,5 тонн в день из 80-ти. Точно такая же выдача мяса и в том же объеме прошла и в 3-й декаде с таким же точно ежедневным расчетным расходом. Скорее всего, оставшееся мясо выдавалось в разных столовых заводов и главных учреждений, в то время, когда ленинградцы почти не видели мяса и стояли за 100 граммами в длинных очередях на морозе. 

            Постановление Военного совета Ленинградского фронта от 11 января устанавливало суточный лимит расхода круп и макарон для гражданского населения в размере 115 тонн, а сумма всех карточных расходов на эту дату должна была составить примерно 92,5 тонны — таким образом, около 19,6 % всей крупы (22,5 тонны) в день выдавались сверх норм. И это снова самое минимально-возможное значение фонда «спецснабжения» при условии 100% отоваривания. Но на деле во второй декаде января в магазинах по всем карточкам происходила единовременная выдача 200 граммов круп и макарон. Если равномерно распределить выдачу на всю вторую декаду января, то получается суточный расход примерно 50,9 тонн в день. Вторая единовременная январская выдача круп в магазинах в 3-й декаде (ранее мы уже упоминали об отоваривании 400 граммов рабочим, 200 граммов служащим и по 100 граммов иждивенцам и детям) при равномерном распределении на 10 дней дает в среднем 56,1 тонну ежедневного расчетного расхода.

            Выдача жиров в 3-й декаде января (единовременно по 75 граммов масла на детские карточки и по 50 граммов на все остальные) при равномерном распределении на все 10 дней дает примерно 13,9 тонн суточной выдачи. Сумма всех норм на эту дату по жирам должна была составлять примерно 34 тонны, если предположить, что оставшиеся карточки отоваривались в столовых. Но по решениям Военного совета фронта в день следовало отпускать 53 тонны жиров. Итого, превышение составило 19 тонн или 36 %. Расход сахара в 104 тонны в день по решению Военного совета фронта также превышал сумму всех норм по сахару (94 тонны). Таким образом, сверх норм отпускалось 10 тонн в день или 9,6 %.

            И снова, как и по данным декабря 1941 года, мы видим, что городские власти каждый день отгружали объемы продовольствия, достаточные для отоваривания всех карточек и даже в большем объеме. Но при этом все карточки, кроме хлебных, до 11 января вообще не отоваривались в магазинах, а после 11-го числа — лишь в ограниченных объемах и не полностью. Это означает, что значительная часть объема продовольствия ушла от простых жителей города в разные столовые особых предприятий и распределители «спецснабжения». Большинство жителей города опять были лишены даже своих скудных норм ради того, чтобы нормы привилегированной части населения были выше — и это неизбежно вызвало дальнейший рост смертности мирного населения. В случае полного и равномерного распределения продуктов по карточкам среди всего населения города в январе 1942 года, лицам на «спецснабжении» остались бы объемы дополнительных продуктов от 10 % до 20 %, а по жирам до 36 %, не считая их законных рабочих карточек, отоваренных по всем продуктам. Но видимо потому, что этого было мало, основная часть населения лишилась и своих скудных норм, что вызвало дальнейший рост смертности в городе.

            Итак, снабжение блокадного Ленинграда строилось не по принципу спасения человеческих жизней, но по принципу жесткой прагматичности: самых «нужных» людей предполагалось хорошо кормить любой ценой, а остальных — власти кормили по остаточному принципу. И эта неравномерность распределения продовольствия между разными группами населения осажденного Ленинграда стала одной из главных причин огромной голодной смертности.

Теперь рассмотрим вопрос о довольствии военнослужащих войск Ленинградского фронта и Балтийского флота.

(Продолжение следует)